— Я уже предупредил всех об этом, — откликнулся Тон. — Они согласились на воду и сок, хотя и не в восторге от такого поворота событий.
Ньянгу посмотрел на небо, посмотрел на Дейру, вспомнил о своем долге, представил Дейру в своих объятиях и подумал: «А-а, черт с ним, с долгом».
— Остаемся здесь.
— И правильно, — поддакнул Тон. — Некоторые наши парни без ума от здешних девчонок.
— И о женщинах не забывайте, — проворковала Дейра. — Как приятно… м-м-м… поговорить с человеком, у которого изо рта не несет рыбой.
— Премного благодарен, — сказал Тон.
— А вот тебе как раз лучше успокоиться, — заявила Дейра. — Ты ведь женат.
— Думаешь, я забыл об этом? — возмутился Тон.
— Лупуль просила меня позаботиться, чтобы ты не забыл, — Дейра подошла к Иоситаро и взяла его под руку. — Для тебя у меня готовится особая еда. Никого не будет — только ты, я и Баби. Мы с ней дружим, я рассказывала ей все о тебе, о нас. Если она тебе понравится, можно будет развлечься как прежде, помнишь? А вот и она, — Дейра кивнула на подошедшую стройную блондинку примерно своих лет. — Скучать тебе не придется, верно?
— Это меня не волнует, — ответил Ньянгу. — Меня волнует, как бы поспать.
— Вот этого не обещаю… Ладно, пошли. Рыба будет готова через час, нечего тратить время даром.
Ньянгу внутренне застонал. На следующий день у него были запланированы еще четыре речи, на этот раз в горных деревушках. Там ему нужно было уговорить людей следить за пролетом мусфийских кораблей.
«Грирсон» приземлился примерно в полукилометре от ретрансляционной станции. Включили антиграв плиты, на которой был установлен передатчик, и четыре техника с помощью охранников выволокли ее через задний люк «грирсона» и по склону горы потащили к низким строениям на вершине. Аликхан и Фрауде, хотя их работа была уже закончена, настояли на том, что тоже примут участие в операции. Фрауде вручили бластер, и кто-то начал объяснять ему, как с ним обращаться. Фрауде возмутился. Может, он и гражданский человек, но тоже кое-что умеет.
Бен Дилл, которому было приказано везде сопровождать Аликхана, сам управлял «грирсоном», а теперь, горько оплакивая судьбу, повел свою разношерстную команду наверх. Подойдя к станции, они не обнаружили там никого. Два техника — специалисты по охранным системам — проверили, не нарушена ли сигнализация.
— Все в порядке, сэр, — доложил один из них, обращаясь к Фрауде, который явно произвел на них впечатление. В гражданской одежде, да еще такой неряшливой, и вдруг тут, среди военных. Нет, определенно это какая-то крупная шишка, решили они. — Тут установлены сирены, а ограда находится под током, чтобы, значит, никто не забрался. Все чисто, можно заходить.
Они втащили передатчик в ворота, дождались, пока техники открыли дверь командного пункта, и поволокли громоздкое устройство внутрь.
— Все как я и предполагал, сэр, — доложил другой техник. — Оборудование стандартное, никаких «жучков». Нам нужно пятнадцать… нет, десять минут, чтобы запустить эту бандуру.
Все, правда, продолжалось немного дольше, но, в конце концов, передатчик подключили к питанию, и он заработал. Настроенный на основную мусфийскую частоту, он мог посылать сообщения по всей планете и в космос. Это, конечно, не было случайностью, что трансляционная станция принадлежала информационной компании «Матин».
— Время, сэр.
— Давайте! — приказал Фрауде.
По всей системе передачу приняли тысячи комов, от стационарных до установленных на кораблях. Ошарашенные мусфии слушали ее и не верили своим ушам.
Качество записи было вполне приличное. Голос, явно искаженный, мягко произнес по-мусфийски:
«Помнишь, еще детенышем ты дрался, играл и смотрел на звезды, завороженный их загадочным мерцанием?
В берлоге тебе приходилось вести постоянную борьбу, доказывая, что ты самый сильный, самый лучший, что у тебя самый мощный лерт. Ты не сдавал позиций и в стае, и потом, когда покинул ее, выйдя в большой мир.
Ты стал воином, понял, как нужно жить, изучил священный кранг. И в процессе обучения, снова и снова утверждая себя, ты снова и снова сражался со своими братьями.
Ты прошел через все это, и теперь гордость, смелость, лерт и честь — вот что ведет тебя по жизни.
Но потом ты прибыл сюда, на Редон. И что происходит тут?
Ты видишь, как твои братья умирают, убитые из засады. И убиваешь в ответ.
Кого? Детенышей? Женщин? Ни в чем не повинных людей?
И это честь? Это то, от чего возрастает твой лерт?
Многие, слишком многие твои товарищи ушли, и от них осталась только память. Одни гниют в джунглях, кости других лежат на дне морском, третьи… третьи просто исчезли, и никто не знает, как и от чего они погибли.
Запомнят ли в берлогах их имена? А в кланах? Будут ли детеныши трепетать от восторга, восхищаясь их честью и мужеством?
А как обстоит дело с тобой самим? Захотят ли детеныши повторить твой путь?
Или, как и многие, многие другие, ты умрешь здесь, на этой зеленой планете, обернувшейся для тебя кошмаром, и будешь забыт?
Смерть. Забвение. Бесчестье.
А может, еще не поздно вернуться домой и найти подходящую бранду для себя, своих товарищей, своего клана?
Ты в состоянии сам принять правильное решение.
Ты воин. И ты умеешь думать. Или нет?»
Команда покинула станцию, рысцой сбежала к «грирсону» и поднялась в воздух до того, как хоть кто-то успел прийти в себя и среагировать.
Вленсинг дважды прослушал запись, издавая глухое рычание.
— Скорее всего, эти презренные твари захватили какую-то трансляционную станцию.
— Наверняка, — откликнулся Дааф. — Трудно представить себе, что Куоро настолько оторвался от реальности, чтобы позволить такое.
— Нет, это не он. Надо полагать, ты уже послал туда отряд, чтобы собрать данные и тщательно проанализировать ситуацию? — Дааф заколебался. — Что, ты не сделал этого?
— Нет, — признался Дааф. — Как только «аксаи» определили, где находится передатчик, командир звена отдал приказ уничтожить его.
Рычание Вленсинга стало просто угрожающим:
— Я разорву его на части… Нет. Нельзя наказывать за мужество. Но пусть он не попадается мне на глаза до тех пор, пока мой гнев не утихнет. И еще — разберись с этим Куоро. Может, он не причастен к этому безобразию, но все же тут есть доля и его вины. Нужно наказать его… достаточно болезненным образом. Оштрафовать, к примеру. Полагаю, потеря денег огорчит его даже больше, чем если бы он пострадал физически.
— Будет сделано.
Вленсинг нажал на клавишу, возвращая запись к началу. Чего эти бандиты рассчитывали добиться? В передаче не было призыва перейти на их сторону или поднять мятеж — просто суровое напоминание о том, что их, возможно, ждет смерть и забвение.
