А потом реальность пропала окончательно, и Ростик ощутил перед собой бездну. Причем не пространственную, а всякую прочую – ментальную, эмоциональную, жизненную… Все было, как уже случилось ночью, только сейчас это чувство было еще сильнее. И тогда он что-то сказал в это пространство. И оно… оно сдвинулось. А спустя несколько минут уже ощутимо зашевелилось. Ростик очнулся от сильного толчка Кима. Тот шептал, глядя расширенными, почти европейскими от изумления глазами в гавань. А там песок под водой менял цвет, становясь то ярко-красным, то черным, то голубым. И вдруг…
Вдруг из глубины стали подниматься вполне оформленные канаты, тросы, ленты… Какие-то шары, привязанные к тончайшим, словно рыболовная сеть, переплетенным нитям, продолговатые гибкие сигары, усеянные отростками… На каждом из них виднелись подобия разрезов, а на некоторых – что-то вроде круглых рачьих глаз.
Даже при свете дня эту мешанину тел и не тел, растений и животных органов почти невозможно было сравнить ни с чем привычным, ни с чем прежде виденным. И было это огромно, занимало всю акваторию гавани, а некоторые нитевидные щупальца выходили за ее пределы. И Ростик вовсе не был уверен, что и по ту сторону этих нитевидных пучков под водой не лежат другие органы Фоп-фолла, какие-нибудь телесные сгустки и растительные конечности.
– Вот это да, – прошептал Эдик. – Никогда теперь не смогу искупаться в этом море.
– Кажется, – задумчиво отозвался Квадратный, война с этим… отменяется. Нет у нас еще такой бомбы, чтобы…
Он не окончил свою сентенцию и не собирался. Наконец к Ростику повернулся Пестель:
– Рост, и как ты хотел это испугать? Ну, я имею в виду, чтобы он ушел и мы могли провесить перед гаванью стальной тросик?
– А трос имеется? – поинтересовался Дондик.
– Тросов в городе немало, – отозвался Поликарп. – Найдутся среди них и стальные, хотя их жалко. Впрочем, сначала следует эту «собачку» попросить из гавани и уже потом искать трос.
– Да, Гринев, как ты это сделаешь? – поинтересовался Эдик.
– Я? – удивился Ростик. Но все ребята смотрели на него. – Я и не собираюсь этого делать. Я просто предлагаю вылить что-то пахучее в гавань… Есть у нас бочонок с машинным маслом или что-нибудь в этом роде?
– Есть немного испорченного стальной стружкой дизтоплива для субмарины, – признался вдруг Борода.
– Сколько?
– Бочки три. Его привезли, хотели очистить, использовать, но надобность отпала.
– Тащи, – приказал Дондик.
Так и сделали. А потом, когда притащили и вылили солярку в гавань, когда эта механическая гадость разлилась по поверхности воды, стали ждать, что будет. Но почти ничего и не было. Просто Фоп-фолла скрылся под водой. А потом где-то гораздо дальше, чем были замечены самые дальние его щупальца, море вдруг вскипело, забилось, словно огромный невидимый смерч спустился с серого неба Полдневья… И снова все успокоилось. И даже Эдик понял, что надолго.
– Вот и все, – сказал Ростик, поворачиваясь к людям. Ему на послеэффекте было почему-то жаль, что все так быстро кончилось. Он бы поговорил с этим существом. Может быть, узнал бы что-то новое… Несмотря на то что оно Ростика чуть не погубило, когда Рост сидел на дне, поджидая рыболюдей.
Да, именно оно сыграло с ним тогда злую шутку, открыв его сознание для невиданного информативного контакта с викрамами, но и обчистив его нервную систему от всяких излишков энергии, истощив до недельного постельного режима.
Внезапно из-за домов появился Казаринов. Он шел, вытирая пот, струившийся по лбу со светлыми, сверкающими на солнце залысинами.
– Есть контакт через дневной телеграф с Боловском. Причем не дальний, с Семафорной горы, а ближний, из Одессы.
Так, значит, Ростику не показалось, что ребята Казаринова переместились в последние дни сюда, в город, и принялись что-то мастерить на самой высокой башне города. Значит, связь станет еще быстрее, а может, и надежней.
– Как провели сигнал?
– Без дублирующих звеньев. Свет от дополнительного отражателя гонит луч на верхушку нашей Семафорной горки, тот отражатель, прикрытый козырьком так, что Солнце в нем не маячит, наконец-то засекли из Чужого. Причем устойчиво, по-настоящему. А уже из Чужого сигнал передается дальше, в Боловск. Теперь на Семафорной держать людей не нужно, можно обойтись только теми, что тут, на Высокой башне, работают.
«Ох и любят эти связисты называть все что ни попало всякими названиями, какие ни на есть!» – подумал Рост.
– Молодцы, – с чувством отозвался капитан.
– Молодцы-то молодцы, – проворчал Ким, – но все равно это полумеры. Лучше бы они так же работали, как своим пунктам названия придумывают. – Оказывается, не одному Ростику приходят в голову критические и мудрые мысли.
– Например? – слегка взъерепенился Казаринов.
– Например, тут не помешал бы такой же шар, какой стоит в Боловске. А то были уже случаи – жгли топливо напрасно, гребли в другом направлении. И это случалось при возвращении из полетов на север, когда, кажется, берега залива могут быть ориентиром… А что будет, если начнут летать на юг?
– Не все сразу, – отозвался Поликарп, из профессиональной солидарности решивший поддержать Казаринова. – Наступит момент, поставим и тут шар. И еще что-нибудь придумаем.
Но капитан, присмотревшись к главному инженеру, снова спросил:
– Что еще?
Казаринов сообщил:
– Из Боловска поблагодарили за установленный контакт с этими рыбами. Но тут же пришел сигнал, что Гринева срочно требуют к ширам. Они вдруг захотели обсудить условия постоянного пребывания людей в Чужом и тут, в Одессе.
– Что Одесса? Чуть что – Одесса. Что вообще можно тут обсуждать? – вдруг заволновался бородатый.
– Понимаешь, это же формально город широв, – пояснил Эдик. – Может, они решили потребовать за него арендную плату?
Но Дондик не позволил отвлекаться на мелочи. Он установил тишину хлопком в ладоши, потом покашлял и задумчиво проговорил:
– Вообще-то, кажется, там посольствует Наум Макарыч.
Ростик уже направлялся к гостинице, чтобы собираться, но не удержался от замечания:
– Ого, Вершигора получил повышение? Из главреда «Известки» поднялся до полномочного посла. Дондик отозвался по-прежнему задумчиво:
– Если, разумеется, его оттуда не попросили. Что-то у него там последнее время не вытанцовывалось.
– Я не понял, – вмешался Ким. – Так мы вылетаем или нет?
– Видишь – иду собираться, – сказал Ростик уже с другого конца площади, перед входом в общежитие.
Квадратный почесал шею, что, принимая во внимание его кирасу, было нелегко, а может, из-за стального обода он и чесался.
