Шествие достигло центрального стадиона. Сооружение оказалось огромным, достаточным для размещения двух-трех цирков. Других положительных свойств у него не наблюдалось.
Флим, начальник шатра, бормоча, сновал взад-вперед по манежу, пытаясь определить, куда он поместит все и вся. В кильватере у него волоклись замученные униформисты. Остальные исследовали верхние этажи, подыскивая пригодные помещения.
Отовсюду веяло упадком и заброшенностью. Все — и люди, и звери — чувствовали себя неуютно. Выбора не было.
— Я, разумеется, постараюсь появиться на открытии вашего шоу сегодня, — заявил Гарвину и его штабу Фав Гаду.
Если у Абии Корновила мания величия робко выглядывала сквозь узенькую щелочку, то тощий Гаду, напротив, щедро излучал ее во все стороны. Взъерошенные волосы торчали отдельными клочьями, а одежда пребывала в таком состоянии, будто у лидера мобилей последние день-два не находилось времени вылезти из нее. Хотя бы для того, чтобы помыться.
— Я так понимаю, Корновил посетил вас, — Гаду старался казаться небрежным. — Каково ваше впечатление?
— Ну, он показался очень занятым человеком, — осторожно ответил Гарвин. — Вообще-то он пробыл здесь не долго, и мы затрудняемся составить о нем более конкретное мнение.
— Понимаю, — сказал Гаду. — Он не упоминал, как ему видится место, которое вы могли бы занять здесь, на Центруме?
— Нет, ничего, кроме желания посмотреть наше представление. Больше всего интересовался способами транспортировки нашего оборудования и демонстрацией наших способностей.
— О? И каковы комментарии?
— Никаких, кроме восхищения.
Гаду сменил тему и засыпал вопросами относительно прохода «Большой Берты» к Центруму. Он явно был прекрасно осведомлен о механической блокаде Капеллы и, кажется, остался доволен разговором.
— Ффууу, — выдохнул Гарвин, когда гость удалился, скривив на прощание губы в том, что, видимо, считал улыбкой. — Если от Корновила по мне просто бегали мурашки, то с этим ублюдком они мне все так оттоптали, что я боюсь стать импотентом.
— Меня они только слегка помяли, — самодовольно заметил Ньянгу. — А как ты, Моника?
— Напоминают пару типов, с которыми я сталкивалась много лет назад. К счастью, оба уже покойники.
— Чьими стараниями?
Лир улыбнулась и промолчала.
Дарод Монтагна, оказавшись за кулисами, обратным кувырком соскочила с лошади и легко приземлилась на ноги. Руди Квиек, чьи раны на ногах еще не зажили окончательно, захромал к ней.
— Ну? — спросил он.
— Что — ну? — не поняла Дарод.
— Как тебе горожане? Мне не подобраться достаточно близко, чтобы разглядеть.
Дарод зябко поежилась, обхватив себя руками.
— Я их не разберу, — медленно проговорила она. — Одна секция вопит, что твои разбойники. Другие смотрят так, будто хотят тебе в штаны засунуть бомбу.
— Не нравится мне это. Вот и Сопи жалуется. У него на аттракционах дела идут неравномерно. В палатках с азартными играми все в норме, а игры на удачу, где призы выдаются мягкими игрушками, никого не интересуют.
— Может, сообразили, насколько все заранее рассчитано.
Квиек фыркнул.
— Чтоб плебей разгадал балаганный трюк? Да они же ничегошеньки не секут, потому они и плебеи!
— Можно и так, — согласилась Монтагна.
— Единственное, о чем я могу сказать с уверенностью, так это что нам очень повезет, ежели удастся сбежать домой без серьезных неприятностей, — проворчал Квиек. — Тебе следует хорошенько о себе позаботиться.
— Да я и так, — вздохнула Монтагна.
— Ну, не с этой же здоровой бухалкой, которой ты спасла мне жизнь, — возразил Квиек. Он порылся в кармане мешковатых брюк и вынул небольшой пистолет. — На. Мидт нашел источник этого добра. Стреляют реактивками, что заставляет меня гадать, уж не из музея ли они? Спрячь его. Это подарок тому, из кого лет через тридцать — сорок мог бы получиться неплохой наездник.
— И куда же я, по-вашему, засуну эту игрушечку? — Монтагна улыбнулась и закружилась на месте. В ее костюме не удалось бы спрятать и перочинный ножик.
— Найди место, Дарод. — Квиек остался серьезным. — Я знаю, костями чую, надвигается потасовка. И не та, где дерутся камнями и палками.
Военный совет, собравшийся на полупустой «Большой Берте» и включавший двух новых членов, пребывал в особенно мрачном настроении. Не будучи в курсе, зачем их пригласили, Чака и Лискеард держались позади небольшой группы: Гарвина, Ньянгу, Лир, Фрауде и Ристори.
Гарвин выглядел очень усталым.
— Ладно. Давайте по-быстрому. Завтра у нас еще одно представление, а до тех пор никто нас не хватится. Мы добирались сюда почти год с целью узнать, что же случи лось с Конфедерацией, и надеялись встретиться с чем-нибудь простым, помочь залатать прорехи и обрести что-то, напоминающее прежние отношения. И какое змеиное гнездо мы разворошили! — он кивнул Ньянгу.
— Возможно, мы упустили тот факт, — подхватил Иоситаро, — что Конфедерация не могла столкнуться только с одной-единственной проблемой. Еще когда нас угораздило ввязаться в это дело, мы знали о больших кусках Конфедерации, без особого труда выпавших из контакта с ней в последние двадцать и более лет. Войска перебрасывали туда-сюда, как наш Легион или тех ребят из Протектората. Сомневаюсь, чтобы Конфедерация особенно контролировала эти части, если уж говорить об очевидном. Так что на самом деле все разваливалось довольно долго — гораздо дольше, чем кто-то хотел это признать.
Фрауде и Ристори безрадостно кивнули.
— Когда мы с Гарвином оказались здесь проездом семь лет назад, уже бывали беспорядки. Они, полагаю, становились все активнее и активнее, и в итоге произошел обвал системы в целом, вылившийся в эту дивную Народную Конфедерацию.
Фрауде поднялся.
— Маленькое уточнение, если позволите. Я немного побродил по округе. Пытался отыскать кого-нибудь из ученых. Предполагал, что не все попрятались в глубоких норах или оказались укорочены на голову. Лишь жалкие осколки и ошметки. Изначальная борьба, похоже, происходила спонтанно. Никто точно не знает, но, я думаю, просто средней руки мятеж вышел из-под контроля… или оказался успешным — в зависимости от точки зрения. Войска подавления, отвечающие за порядок, были разгромлены. Далее наступил период всеобщей анархии. Большая часть архивов Конфедерации и их хранителей, включая главный Отдел Военных Архивов и систему Генерального Штаба, погибла именно тогда. Затем некоторые люди объединились для общего дела — вероятно, для захвата власти себе, — и к ним примкнуло достаточно других, чтобы они объявили себя правительством. Потом начало происходить нечто интересное. Партия, захватившая власть, сделалась вдруг консервативной и подвела черту, заявив: мол, хватит, все устали от революций. А люди, давно привыкшие бунтовать, на самом деле вовсе не устали. Образовалась другая партия, слева от первой, и начала вопить, что первая партия не более чем лакеи Конфедерации и настало время скатиться их головам. Головы таки покатились. Вторая партия, оказавшись наверху, также заявила, что, мол, хватит революций.
