Таким образом, первым в списке Курта Страйкера (после, конечно, Ковбоя) стоял Таран. Однако, как показали дальнейшие события, Курта собирались лишить права выпустить кишки из ублюдка, чье лицо напоминало использованную туалетную бумагу.
Когда Таран потребовал, чтобы Череп развернул сверток с деньгами, Курт одобрительно кивнул. Но, по-видимому, вид стодолларовых купюр лишил Хэнка остатка мозгов. Вместо того чтобы: а) подойти к Черепу и развернуть сверток в его присутствии, б) встретиться с главой Ордена на середине дистанции либо в) потребовать, чтобы пакет принес кто-то из “черепов”, Таран выбрал наиболее несуразное решение – отправил за деньгами одного из своих помощников, Кастета. Идиотизм.
Волк ничуть не удивился, когда сверток взорвался в руках у Кастета. Этого поворота следовало ожидать столь же уверенно, как. и того, что где-то с другой стороны гигантского Купола на смену иссушающей осени приходит невероятно холодная зима.
Мгновением ранее на крыше раздались удары. Местонахождение клетки и Курта позволяло наблюдать за событиями со стороны. Заметив боковым зрением резкое движение, Курт обернулся и успел разглядеть, как один из охранников упал на бок. Глаза парня превратились в незрячие стеклянные шарики, а лоб украсился широким сквозным отверстием явно огнестрельного происхождения. Стреляли, судя по всему, с большого расстояния. Из крупнокалиберного оружия с дальнозоркой оптикой. Крыша Подворья представляла собой плоское прямоугольное поле, на котором отсутствовали как возвышения, так и низины, в которых можно было худо-бедно укрыться. Неизвестно, с чего Хэнк решил, что пара снайперов – стопроцентная гарантия. В таких делах он был новичок, зато Череп – матерый профессионал.
Пауза между ликвидацией снайперов и взрывом пакета составила какие-то секунды. Оставалось только гадать, как “черепам” удалось все рассчитать с такой точностью.
Взрыв смял и потащил Кастета за собой, будто деревянную марионетку. В какие-то доли секунды “безрукавочник” был объят пламенем и отброшен далеко в сторону ударной волной. С этого момента на Подворье воцарился кромешный ад. Бритоголовые открыли пальбу. “Безрукавочники” опоздали ненамного, потому как подсознательно ожидали подвоха. За исключением, пожалуй, самого главного.
Таран упал на землю и накрыл голову руками. Несмотря на щекотливость ситуации, Курт нашел в себе силы расхохотаться. Это был злорадный, отчаянный смех смертника, потешающегося над палачом, в которого угодило тухлое яйцо. Волку доставляло неописуемое удовольствие глядеть, как его мучитель лежит на земле, точно мешок с навозом, и трясется от ужаса. Он дорого бы дал за это мгновение. Ради него стоило стерпеть и вонючую клетку, и многое другое. Курт даже почувствовал к Черепу нечто сродни симпатии. Тюремщиков теснили по всем фронтам, и, на первый взгляд, это было хорошо. Само по себе. Изменить-то все равно ничего нельзя…
Ход мыслей Курта был внезапно прерван визгом покрышек. Фургон, стоявший в пустовавшем проеме ворот, сорвался с места. Для столь неповоротливого с виду транспорта грузовик проявил завидную прыть. “Черепа” едва успевали отпрыгивать из-под хромированного “кенгурятника”. Один из охранников Подворья все же получил удар по касательной – крутанулся вокруг собственной оси и отлетел на пару метров. Ни Нож, ни Топор, к огромному сожалению Курта, не пострадали.
Это, впрочем, было еще не самое примечательное. Фургон летел прямо на Тарана.
А тот продолжал прохлаждаться на земле. “Безру-кавочники” не обращали на него никакого внимания, у них и без того забот хватало. Оставалось только гадать, рассмотрел Хэнк надвигавшуюся угрозу или продолжает дрожать от страха. Но, когда уже казалось, что широкие покрышки вот-вот сомнут череп безволосого, словно сваренное всмятку яйцо, Таран каким-то образом выскользнул из-под косы самой Смерти – то ли откатился, то ли отпрыгнул, но чудом убрал задницу с опасной траектории.
Курт даже не понял, нужно ли огорчаться, что безволосый избежал заслуженной кары, или же радоваться, что его не лишили шанса собственноручно разобраться с заклятым врагом. Эта перспектива, впрочем, с каждым мгновением отдалялась – “черепа” брали верх.
Фургон застопорил ход со скрежетом, в котором Курту послышалось раздражение оттого, что не удалось размазать по земле чьи-нибудь мозги, по инерции протаранил стену Подворья и затих. Створки кузова распахнулись – изнутри, точно саранча, полезли бритоголовые гангстеры. Никак не меньше десятка. Для Волка осталось загадкой, каким образом всем им удалось поместиться в этой кибитке.
Каким бы, впрочем, ни был ответ – начиная волшебным порталом в иную реальность и заканчивая оборудованием для глубоководного плавания, – бандиты моментально включились в схватку с рвением людей, для которых не существует занятия более привычного, нежели это. Десяток лысых здоровяков ударил “безрукавочникам” в тыл, который, выражаясь профессиональным жаргоном военных, более напоминал “беспросветную жопу”. Охранники Подворья и без того держались из последних сил. Обходной же маневр бандитов поставил крест на любом сопротивлении. Поражение Подворья являлось лишь вопросом времени.
Битва заняла считанные минуты. Как, впрочем, и всегда, когда территория представляет собой замкнутое со всех сторон пространство, а каждый из бойцов вооружен смертоносными игрушками (огнестрельными ли, холодными – не столь важно) повышенной убойной силы. Воздух, словно губка, впитал терпкий аромат крови. Этот запах проникал в ноздри Курта, рождая странные желания и неосознанные влечения.
Взгляд выхватывал из общей панорамы лишь отдельные детали, будучи не в состоянии объять все целиком. Кровавое действо кипело повсеместно, развернулось и раскинулось вширь, точно населенное пираньями тропическое озеро, в которое кто-то загнал табун лошадей. “Черепа” и “безрукавочники” были полностью увлечены взаимным истреблением – эдакий футбольный матч, участники которого по мере своих сил увеличивали обоюдный счет. Где-то, по всей видимости, красовалось электронное табло, отображавшее потери, включая дроби – частичную недееспособность. Во всем этом ощущалось что-то первобытное, какая-то древняя, зловещая сила, заставлявшая людей вновь и вновь убивать себе подобных…
От канонады выстрелов колыхалась даже маскировочная сеть, скрывавшая от равнодушного Купола весь этот потусторонний кошмар. Во внутреннем дворе Подворья гладиаторов происходило побоище, равного которому, похоже, не случалось в Клоповнике уже давно (неделю-две – точно). Яма завистливо вздыхала и косилась на потоки крови. Красная жидкость собиралась в лужи, хлюпала под подошвами.
