— А ты, я посмотрю, и вправду, пытаешься понять, о чём читаешь, и у тебя это неплохо получается. Только вот выводы ты сделала весьма поспешные.
— О чём вы таком беседуете? — удивлённо спросила Шей, сморщив носик от дыма.
Инна недовольно отмахнулась от неё, как от назойливой мухи, и требовательно посмотрела на меня. Рассмеявшись, я не стал долго испытывать её терпение:
— Позвольте Вас поправить, Ваше Величество. Теория хаоса — это вовсе не противопоставление, а скорее углубление и развитие, говоря твоим языком. Да-да, сейчас поясню, не переживай.
Дело в том, что экспериментальная наука работает не с реальностью, как ты могла подумать, а лишь с моделью реальности, сильно упрощённой и максимально абстрактной. И, действительно, в большинстве случаев незначительные изменения в системе прямо пропорционально влияют на результат, то есть совсем чуть-чуть.
По этой причине, кстати говоря, теория хаоса признана одной из самых сложных для понимания и неверно трактуемых теорий. Уверен, что я и сам неправильно её понимаю, но это не помешало мне приспособить её под свои нужды и использовать на практике, спасибо моей бескрайней страсти к эклектике, которую я, без лишней скромности, по праву считаю одним из главных своих достоинств и надеюсь, что вскоре смогу и тебя ей заразить, — я сделал глоток прохладного напитка. — Но давай вернёмся к нашему приятелю, Эдварду Лоренцу, и к его прогнозу погоды.
Явление, замеченное Лоренцем, он назвал странным аттрактором. Если не вдаваться в заумные определения других учёных и положиться на результат изысканий моей дурной головы, то его можно охарактеризовать как событие внутри динамической системы, притягивающее к себе множество других вероятностей, могущих оказать значительное влияние на результат.
В качестве примера такого странного аттрактора Лоренц предложил взмах крыльев бабочки, происходящий где-то в Бразилии, способный вызвать торнадо в Техасе, а он находится в Америке, если что. В будущем люди начали замечать, что по схожим принципам могут работать и другие системы, с первого взгляда не воспринимаемые как хаотические. Понимаешь, к чему я веду? Погода, политика, Солнечная система, биржа… Но вовремя отследит и заметить такие события, встроить их в расчёты, и спрогнозировать изменения — крайне сложно.
— Стой, — Инна растерянно хлопала глазами. — Но как это, хаос — это ведь непредсказуемость, ты собираешься научить меня контролировать то, что в принципе контролю не поддаётся?
— Уж он-то точно сможет такое, — флегматично заметила Шей, пропустившая начало разговора и не особо понимающая, о чём идёт речь.
— Это очень хорошее замечание, Инна, — похвалил я девушку, ещё раз убеждаясь в её выдающихся мыслительных способностях. — Контролировать — это не очень подходящее слово, я советую тебе его избегать. Знаешь, существует устойчивое выражение, что для того, чтобы контролировать систему — нужно для начала самому выйти за её пределы?
— Слышала такое, — подтвердила она.
— Так вот, такой вариант нам с тобой, как убеждённым адептам хаоса, совершенно не подходит. То, чему я хочу тебя научить — это далеко не точная наука. Я буду стремиться к тому, чтобы изменить твоё восприятия и мировоззрение, а вследствие и твой подход к решению проблем в целом.
Точно предсказать развитие хаотической системы, действительно, является задачей, реализация которой граничит с реальностью, поэтому к такому вопросу следует подбираться совсем под другим углом. Не как сторонний наблюдатель извне, а как непосредственный субъект внутри системы. Ты уже знаешь, чем отличается субъект от объекта?
— Активностью, — уверенно кивнула головой Инна, — Субъект активен.
— Вот оно. Твоя задача — это осознать себя внутри хаотической системы и понять свои возможности. Превратить свою жизнь в непрерывную игру, замечать вероятности, пользоваться ими, создавать новые.
Иными словами, сестра, я хочу, чтобы ты сама стала тем самым странным аттрактором, элементом внутри хаоса, который постоянно притягивает к себе новые события. Хаосом внутри хаоса.
Я сделал паузу, отпив кофе из стакана, чтобы смочить горло.
— Как ты знаешь, я побывал во множестве других миров и отчётливо увидел, что во всех них прослеживаются закономерности, изложенные в этой самой теории.
К примеру, один из её принципов гласит, что не может существовать двух совершенно идентичных систем. Это действительно так, абсолютно одинаковых миров не существует. Точнее, они могут быть такими, но только на определённом промежутки времени, но когда происходит событие, с первого взгляда совсем не значительное в рамках целой планеты, будь то даже смерть одного единственного человека в аварии, его последствия в будущем приводят миры к совершенно разным состояниям.
Понимание этого шокировало меня, а вскоре и натолкнуло на мысли, которые стали фундаментом для тех знаний, какими я с тобой делюсь сейчас.
В будущем, Инна, ты станешь самым страшным кошмаром для своих врагов, тем кто не будет играть по правилам и никогда не испугается перемен. Ты должна стремиться к тому, чтобы ловко маневрировать в завихрениях хаоса, а твои действия стали максимально непредсказуемыми. Вместо того, чтобы участвовать в стандартной партии в шахматы, ты будешь отбирать у своих оппонентов фигуры, ненавязчивым взмахом руки меняя их цвет, а может быть и вовсе — превратишь ферзя противника в ядовитую гадюку, которая вцепиться своему хозяину в руку, кто знает… Пределов совершенству нет, всё будет зависеть только от тебя.
Я сумел впечатлить девушку, она смотрела на меня с восхищением. Не став её разочаровывать, я решил закончить свою мотивационную речь, ещё больше подлив масла в огонь:
— Хочешь, я прямо сейчас поделюсь с тобой главным преимуществом такого подхода?
Инна, конечно, воодушевлённо закивала.
— Главное полезное свойство хаотических систем, на мой взгляд — это возможность за счёт минимального количества энергии запустить цепочку спонтанных и непредсказуемых событий, куда более объёмных по её затратам. Этим я, если что, занимаюсь прямо сейчас.
— Не поняла, — растерянно пожала плечами она.
— Своим словоблудием я вызываю у тебя интерес. В ответ на это небольшое раздражение из вне — нейроны в твоём мозгу уже начали спонтанную электрическую активность, формируя новые связи.
— То есть ты хочешь сказать, что…
— Да, именно. Наша высшая нервная деятельность, на самом деле, работает по тем же принципам. К возможности существования того, что учёные и философы называют сознанием, тоже приложил свою руку несравненный хаос. Теперь-то ты понимаешь, насколько глубока эта кроличья нора?
Непринуждённо щёлкнув Инну по носу, я подмигнул довольно улыбающейся Шей и встал со своего места, намереваясь, наконец, позавтракать.
Смуглая красавица последовала за мной, а моя сестра так и осталась сидеть, обдумывая мою импровизированную вводную лекцию по неправильной теории хаоса, сформулированной вашим покорным слугой, научные изыскания которого, все уважающие себя учёные не смогли бы назвать иначе, чем ересь. На том, собственно, и стою.
В течении дня Инна ещё несколько раз пробовала приставать ко мне, требуя пояснений, но я оставался непреклонен. Единственный вопрос, на который я удосужился дать ответ, касался причины, по которой ей стоит так много времени уделять работе со статистикой и абстрактными моделями.
— Ты сейчас серьёзно? — возмутился я, услышав каким капризным тоном она жаловалась на несправедливость. — А как, по-твоему, ты сможешь справиться с постоянно меняющимися, нестабильными хаотическими системами, если даже не умеешь работать с куда более простыми моделями? Я не имею ввиду то, что тебе каждый раз придётся делать математические расчёты. Нет, конечно. Но чтобы уяснить сам принцип работы — необходимо уметь делать и их, так что не вздумай отлынивать и имей терпение, барышня. Потом ещё не раз «спасибо» мне скажешь.
Поздним вечером я, попрощавшись с девушками, отправился в портовый город Питтен, чтобы оттуда, воспользовавшись услугами уже знакомых мне контрабандистов, на грузовом пароме добраться до Саутволда. Лететь самолётом легально, к моему величайшему сожалению, было нельзя. Причиной этого прискорбного обстоятельства являлся увесистый кейс со слитками тригнита, который я был вынужден везти с собой.
