кажется, оскорбилась. Харул сидел неподвижно и отстраненно, так что немудрено было и вовсе забыть о его существовании.
— А я вот не откажусь! — беспечно отозвалась Хестия, чуть ли не выхватывая угощение из рук. Прожевав свою еду, она приложилась к запыленной бутылке. Вино ритмично забулькало в такт глоткам — кажется, разбойница собралась осушить посудину за раз. Это ей почти удалось — когда она, наконец, прервалась и громко отрыгнула, в бутылке, судя по звуку, плескалось уже на донышке.
Остальные наблюдали за Потрошительницей с разными чувствами — Энки откровенно веселился, Зверь был раздражен, Регина презрительно фыркнула, будто придворная дама, увидевшая что-то непристойное. Я же только тайком вздохнул, в очередной раз задумавшись, как вообще утрясти всю эту компанию, чтобы они не передрались. Нам ведь как минимум до утра куковать вместе.
К счастью, Энки пришёл мне на выручку. Вот уж у кого язык без костей.
— Смотрю я на вас и думаю — насколько же причудливо иногда переплетаются нити судьбы… — проговорил он, небрежным движением выуживая из воздуха новую бутылку вина.
— Не верю я во всю это жреческую болтовню! — проворчал Зверь, исподлобья наблюдая за ним. — Нет никакой судьбы.
— Ещё один! — усмехнулся Энки. — И что же, как не судьба, привела тебя сто с лишним лет назад в Лабиринт?
— Моя собственная гордыня. И глупость. И жажда власти. И много чего ещё. Но всё это — мой выбор, и расхлебывать его последствия мне тоже приходится самому.
— Ну да, ну да, свобода выбора… — с серьёзным видом покивал головой демон, хотя в тоне его явно сквозил сарказм. — Вы, смертные, такие забавные. Вы видите облака, плывущие по небу, и тоже, наверное, думаете, что это их выбор — где зародиться, куда плыть, где пролиться дождём…
— Это ты к чему, четырехглазый? — снова отхлебывая из бутылки, нахмурилась Хестия. — Намекаешь на то, что это ветер гонит облака? Так это и дурню понятно!
— Угу. Ветер. А есть ведь ещё и силы, которые этот ветер вызывают. Но смертный видит лишь облако, плывущее по небу. А иногда и вовсе путает его с отражением в пруду…
— А, ну ясно, — отгрызая кусок от полоски вяленого мяса, насмешливо отозвалась разбойница. — Мы все — тупые смертные, тычемся, как слепые щенки. А ты-то не такой. Только что ты здесь тогда застрял-то вместе с нами?
— Не давайте этому демону задурить вам мозги, — предупредил Зверь. — Может, он и затащил нас всех в эту дыру. И это часть его хитроумного плана.
— Я? — искренне удивился Энки. — Уж если кто и собрал вас здесь вместе, то это он.
Он указал в мою сторону, и взгляды всех собравшихся вокруг костра пересеклись на мне.
— Вот уж кто тёмная лошадка. А может, и та сила, что определяет, куда дует ветер.
— Ну, ты мне льстишь, — буркнул я. — Меня и самого тащит по течению, а я просто пытаюсь не захлебнуться.
— Однако, если бы не ты, нас всех бы здесь не было. Включая и меня. Получается, нить твоей судьбы притянула все остальные.
— И что дальше? Ты же знаешь, я тоже не очень-то верю в судьбу.
— Для того, чтобы разбиться, спрыгнув со скалы, не обязательно верить в силу притяжения. Это просто работает. И нам всем нужно просто понять, для чего мы здесь.
— Ну, я лично для того, чтобы не мокнуть под дождём снаружи, — фыркнула изрядно захмелевшая Хестия. — Кстати, ты собираешься пить это вино?
Энки чуть заметно улыбнулся и, выдернув зубами пробку, через меня передал разбойнице непочатую бутылку. Я, не удержавшись, все же сделал пару глотков, удивившись необычному привкусу. Гранат? Или вишня? Впрочем, это вполне мог быть какой-нибудь фрукт, вообще неизвестный на Земле.
— Желания, стремления, поступки смертных не имеют особого значения сами по себе, — продолжил Энки. — Это всё — лишь облака, плывущие по небу. В конечном итоге всё, что происходит в мирах, подобных этому, сводится к борьбе двух начал. Так уж заведено, с тех пор как тот, кого вы называете Араносом, создал мироздание, кристаллизовав его из безбрежного океана хаоса.
— Борьба добра со злом? — спросил я. — Такая банальщина?
— Да нет же. Добро и зло — это понятия, придуманные смертными. Всё куда проще. Мироздание, каким мы его знаем, существовало не всегда. И когда-нибудь неизбежно исчезнет. Есть сила, стремящаяся разрушить его. И сила, удерживающая его от разрушения. Любое событие, любой поступок, любая случайность бросает песчинку на ту или другую чашу весов. Хотя смертные частенько и сами не понимают, в какую сторону они смещают баланс.
— Например, Красная рука? — спросил я, стараясь отследить реакцию остальных на упоминание культа.
Зверь заметно помрачнел, остальные и ухом не повели. Хотя, мне показалось, что и Харул немного шевельнулся. Но он сидел так, что его и не разглядишь толком в полутьме — непроницаемый черный силуэт, лишь в глазах время от времени мелькают отблески пламени.
— Не удивлюсь, если кельтарры, как и многие до них, просто играют с хаосом, не осознавая, насколько это опасно, — ответил Энки. — Как и любые смертные, они просто стремятся к власти, знаниям или богатству. Или всему разом.
— Лучше бы тебе не соваться в это дело, сынок, — мрачно проворчал Зверь, взглянув на меня. — Держись подальше от Красной руки.
— Хотелось бы. Но у них моя дочь.
Гракх понимающе кивнул, запустил пальцы в густую седеющую бороду.
— Да, это хреново…
— Расскажи, что ты о них знаешь. Это не выйдет за пределы этого круга.
— Да неужто? — насмешливо переспросил Зверь.
— Могу поручиться за всех моих спутников… — я задержал взгляд на Регине. — Ну, почти за всех.
— Если не доверяешь мне, я могу уйти! — вспыхнула девушка, явно оскорбившись.
— А толку? — усмехнулся я. — У носителей амальгамы даже без специальных мутаций слух, как у кошки, по себе знаю. Не под ливень же тебя выгонять. К тому же, помнишь наш разговор? Ты говорила, что хочешь проявить себя, как настоящий рыцарь ордена Жнецов. И я обещал, что со мной у тебя будет такая возможность.
— Конечно, помню.
— Просто дай слово, что сдержишь в тайне то, что мы сейчас будем обсуждать. Слово Жнеца. Слово высокородной из дома Ортос. Этого будет достаточно, Гарримар?
— Вы боитесь, что я проболтаюсь? — возмущенно спросила Регина. — А с этих проходимцев не хотите взять слово?
Она мотнула головой в сторону Харула и Хестии.
— Насчёт этих-то я спокоен, —
