чем же подвох? Почему этим способом давно не пользуются? — поинтересовался Ломтев.
— Потому что это соглашение не имеет срока давности и действует до конца жизни тех кто его заключил, — объяснил Менщиков. — А жизнь довольно длинная, мало ли, что может произойти, зачем же заранее связывать себе руки?
— Вот так, значит, вы мыслите?
— Да, — сказал Менщиков. — Стратегически. Я думаю, единственная причина, по которой твой сыночек решился призвать императора в свидетели, заключается в том, что тебе и так прогулы на кладбище ставят. Видимо, он решил, что дешевле подождать, пока проблема решится сама собой. Ничего, что я так о твоей жизни говорю?
— Ничего, я уже привык, — сказал Ломтев.
У входа в корпус обнаружилось еще двое охранников. И еще двое стояли в вестибюле. И еще парочку они встретили в коридоре. При этом медперсонала Ломтеву на пути практически не попадалось, всего лишь одна медсестра, которая при виде великого князя ойкнула и юркнула в ближайшую дверь.
Ломтев подумал, учитывая, что они находятся на огороженной и охраняемой территории, внутри госпиталя охраны все-таки многовато. Неужели это они одну его дочь так стерегут?
При входе в здание великий князь, видимо, чувствуя важность момента для Ломтева, заткнулся, и заговорил только перед дверью палаты.
— Момент истины, нес па? — сказал он. — Сейчас ты узнаешь, правду ли мы тебе говорили, и убедишься, что Менщиков всегда играет честно.
Ломтев стоял и не решался войти. Он шел к тому моменту довольно долго, многое для этого сделал, но сейчас, в последний момент, его одолела нерешительность.
— Волнуешься? — правильно интерпретировал его состояние Менщиков. — Воссоединение семьи — важное событие, нес па? Выглядишь ты неважно и чуть постарше, чем должен был, но и она уже не та, что была раньше, так сказать. Хотя ей мы возраст, я как понимаю, скинули.
— Не столько, сколько накинули мне, — заметил Ломтев.
— Издержки производственного процесса, — сказал великий князь. — Да ты не мандражируй, мы ее подготовили. Психологически, я имею в виду, хотя и седативного, наверное, вкололи. Так что иди князь, пообщайся с потомством. Полчаса тебе на все про все.
— А ты все это время будешь за дверью стоять?
— Как я могу такое пропустить? — развел руками Менщиков. — Я же друг семьи, нес па? Фактически, добрый дядюшка.
Ломтев повернул ручку и потянул дверь, она оказалась очень толстой и тяжелой, совсем не такой, какую ожидаешь увидеть в больнице, скорее, напоминала дверь тюремной камеры.
Чем она, по сути, и являлась.
За дверью обнаружилась вполне приятная комната, похожая на гостиничный номер из эконом-сегмента. Кровать, кресло, стол и два стула, небольшой телевизор на стене, дверь очевидно, в туалет, окно с видом на сад.
Ломтев отметил, что на внутренней стороне двери ручки не было, и сходство с тюрьмой еще усилилось.
Незнакомая девушка лежала на кровати. Она подняла голову, когда он вошел, и в ее глазах Ломтев увидел страх.
А они точно ей что-то вкололи?
Ломтев повернулся, аккуратно закрыл дверь, оставляя Менщикова в коридоре, попробовал нацепить на лицо улыбку, но получилось у него плохо.
— Кто вы? — он уже слышал этот голос на видео, но, разумеется, это был голос не его дочери.
— Привет, акуленок, — сказал Ломтев.
Услышав свое детское прозвище, девушка вздрогнула, испуг в ее глазах сменился недоверием и надеждой. Недоверия, конечно, было куда больше, и Ломтев, подвинув стул поближе к кровати, сел и принялся рассказывать ей истории из ее детства. Те, о которых она вряд ли кому-то в этом мире говорила, возможно и те. о которых она сама успела позабыть. И когда он начал петь ей «их песенку», она встрепенулась, вскочила с кровати и бросилась ему на грудь, обняв его крепко-крепко и спрятав голову у него на груди.
— Это на самом деле ты, папа?
— На самом деле, акуленок, — он почувствовал, что она плачет. Он уже не помнил, когда она плакала последний раз. Наверное, на похоронах матери.
Тогда он ничего не мог сделать, чтобы избавить ее от слез. А теперь мог?
— Мне объясняли, что произошло, показывали твои фотографии, — прошептала она. — Но я все равно до конца не верила, что это на самом деле ты.
— Это на самом деле я, — сказал Ломтев.
— Зачем они это с нами сделали?
— Им кое-то от меня надо, — сказал Ломтев. — А тебя они забрали, чтобы я был послушным.
— А что им от тебя надо? Это что-то плохое?
— Неважно, — сказал Ломтев. — Как звали твоего плюшевого единорога?
— Моника, — сказала она. Единорог был ее любимой игрушкой с трех чуть ли не до восьми лет, Ломтев купил его во время спонтанной прогулки по торговому центру, и она назвала его именем лучшей подруги в детском саду. — Ты меня проверяешь? Ты мне не веришь?
— Верю, — сказал Ломтев. — Но такая ситуация, акуленок… ты должна понять.
— Я понимаю, — сказала она. Все-таки, на самом деле она была молодой женщиной, оказавшейся в теле чуть ли не подростка, и Ломтев рассчитывал на ее рассудительность. — Можешь спросить что-то еще.
И он, конечно же, спросил, а потом она спросила, и они начали разговаривать, вспоминая безоблачные для нее времена детства, когда Ломтев проводил с ней куда меньше времени, чем следовало бы, и эта взаимная проверка превратилась в обычный разговор, и уже через десять минут Ломтев был полностью уверен, что перед ним сидит именно Ирина, а не какая-то очень талантливая актриса из местных, и тем тяжелее ему будет снова оставить ее здесь.
— Это на самом деле другой мир?
— Боюсь, что да.
— И что теперь будет? — спросила она.
— У тебя все будет нормально, — сказал ей Ломтев. — Сейчас я продиктую тебе несколько цифр, запомни их, пожалуйста. Это очень важно.
— Зачем?
— Я объясню, — он продиктовал ей номера счетов и пароли доступов к ним. У нее была хорошая память, и она сказала, что запомнила эти числовые последовательности уже с третьего раза. Ломтев попросил, чтобы она их повторила, и она не сбилась ни в единой цифре.
Тогда Ломтев сообщил ей названия банков.
— Если со мной что-то случится, ты можешь воспользоваться этими деньгами и без меня, — сказал Ломтев. — Там много. Теба хватит, чтобы никонгда больше не работать. Но ты же ведь так не поступишь, верно? Ты же у меня не бездельница, акуленок?
— Зачем мне эти деньги, если я не выйду отсюда?
— Ты выйдешь, — пообещал Ломтев.
— А что с тобой может случиться?
— Ты же большая девочка, — сказал Ломтев. — Должна понимать. Не буду врать, я играю в игры с очень опасными людьми, а мне даже правила
