Ознакомительная версия.
Парень вздрогнул и вскинулся, встретившись с изумрудными глазами охотницы. Ее взгляд завораживал, а тени эмоций, кружившие где-то на дне радужки, заставляли сердце пропускать удары.
— А я ведь… Я ведь помню тебя, валькирия, — Макс медленно убрал за ушко девушки седую прядку. — Забавно, правда? Я вспомнил тебя, когда Ермолов нажал на спусковой крючок.
Яркое весеннее небо изливалось на пестрые здания теплыми солнечными лучами. Их нежные касания раскрашивали улицы в мириады красок, рисовали улыбки на лицах прохожих. Бульвары, проспекты, переулки гремели сотнями веселых голосов; стонали мосты под весом празднично одетых людей. Куда ни глянь — символ ушедшей эпохи, победный флаг великого свершения — двухцветные ленты. Черный и оранжевый.
Одинокий мальчик на переполненной улице не замечал праздника. Веселый гомон больно бил по ушам, пугал. Малыш плакал навзрыд, вытирая слезы крохотными кулачками.
— Перестань плакать, — высокий звенящий голосок смог пробиться сквозь гул, так напоминавший мальчику рассерженных пчел.
На его голову легла теплая ладошка, взъерошила волосы. Проглатывая слезы, малыш поднял заплаканные глаза. От яркого солнца фигурка, всего на голову выше его самого, казалась чем-то неземным. Сдвинувшись вбок, она загородила свет. Девочка. Красивая, как ангел. С нимбом из пушистых русых волос.
— Кому говорю, не плачь. Мужчины не плачут.
Она присела на корточки, сжав в руках влажные пальцы мальчика, даже не заметив, как подол длинного белого сарафана подмел пыльный асфальт.
— Как тебя зовут?
— М… Максимка, — всхлипнул мальчик и шмыгнул носом.
— А меня зовут Виктория. Но мама называет Тори, — Вика достала из кармашка маленький платочек и вытерла малышу щеки. — А где твои мама с папой?
Слезы вновь навернулись на глазах Максимки.
— Я потея-я-ялся!
Девочка поднялась на ноги и уткнула кулачки в бока.
— А ну, не реви! — нарочито серьезно произнесла она, нахмурив бровки.
Но тут же снова улыбнулась и сжала ладошку мальчика. Ее прохладные тонкие пальчики согревали сильнее, чем палящее солнце. Максимке сразу расхотелось плакать. От девочки будто исходил ее собственный свет. Доброты, заботы, нежности. Почти как от мамы.
— Мы их найдем! — Вика заглянула в глаза мальчику. — Я обещаю. Пошли!
Вика прочитала воспоминания в глазах питерца. Праздник Победы, проведенный с семьей в Питере. Ей тогда было всего восемь лет, но она уже считала себя взрослой. И без раздумий кинулась искать родителей неизвестного мальчика, плачущего так, будто бы мир рухнул.
— Эта девочка, Тори, не могла убить, — твердо произнес Макс.
— Эта девочка давно умерла, — ответила охотница. — Чтобы на ее месте родилась я. Вик. Совершенный человек.
Питерец горько усмехнулся и поднялся на ноги. Рядом с кунгом послышались шаги — видимо, отряд возвращался с прогулки.
— Ты все-таки смогла дотянуться?
— Нет. Не захотела. Это было бы слишком просто, ведь я бы стала Богом.
Макс рывком наклонился и сжал пальцами подбородок девушки, заставляя смотреть себе в глаза.
— Тогда ты все еще человек, — вкрадчиво проговорил он. — И Тори еще жива. Где-то. В твоей. Глупой. Голове.
Питерец отпустил Вику.
— И я буду верить в нее. Как бы ты ни хотела обратного. Буду верить, пока сам не увижу, что ничего человеческого в тебе не осталось.
— Думаешь, сможешь убить меня? — охотница мотнула головой и растянула губы в хищной улыбке.
— Если так будет надо — смогу. Или умру, пытаясь.
Макс достал из кармана отрез ткани, заменявший девушке кляп, и завел руки ей за голову. Он сделал вид, что не заметил, как изменился ее голос. Простой вопрос, похожий на тот, что был задан капитану. Похожий, но не тот же самый. Вика продолжала играть словами, скрывая за дежурными холодными репликами истинные мотивы. Шифровалась, как будто кто-то мог услышать. И знала, что Макс поймет ее. Поймет именно то, что она хотела спросить, но не могла.
— Уверен, что убить того, кто стал тебе дороже собственной жизни, — так просто? — прошептала Вика.
Питерец завязал ткань на затылке охотницы и, отстранившись, заглянул ей в глаза.
— Непросто. Но по-другому и не бывает.
* * *
Пригород Москвы встретил северян километровой пробкой. Даже звучит смешно. Видимо, столица и после смерти решила не отдавать звание одного из самых труднопроходимых городов мира. От машин самого разного рода было не протолкнуться не только на самом Ленинградском шоссе, но и на обочине. Покореженные непогодой, когтями зверей и временем, ржавые остовы тянулись до самого горизонта. И вскоре грузовик пришлось бросить.
Согнав машину с дороги, Чугун заглушил двигатель и похлопал по приборной доске.
— Даже как-то жалко оставлять лошадку, — проговорил он, поглаживая руль. — Я с ней почти сроднился.
— Новую найдем, — буркнул Ермолов, поднимаясь. — А не свезет, так на том свете колеса потребуй, вместо райских кущ.
— Очень смешно, — ответил Антон, выходя за командиром в кунг. — Ты бы с Боженькой полегче, отец-батюшка. Он — хоть мужик и терпеливый, да всему предел имеется.
— Тоха, не зуди.
На сборы времени потратили всего ничего. Часть вещей пришлось оставить — не тащить же на своем горбу все, что рассчитывалось на целый отряд. Даже хозяйственный прапорщик помалкивал — он прекрасно понимал, если Бог даст, вернутся.
Несмотря на нехватку людей, Ермолов не стал пренебрегать осторожностью. Впереди отряда скакал по машинам Андрей, остальные плотной группой шли в нескольких метрах позади. Как и меньше месяца назад, в Питере, — хотя казалось, что с того момента прошла целая вечность.
Добравшись до развязки МКАД, северяне остановились. Дальше, после темнеющей водной глади, начинались руины, оставшиеся от некогда многолюдной Москвы. Что творилось в молчаливых переулках, присыпанных бетонной крошкой и радиоактивной пылью, было не разглядеть. И неизвестность заставляла напрягать до предела и без того обострившиеся чувства.
— Лёшка, может, поднимемся повыше? — спросил Чугун. — Смотри, вон там, слева, дорога обвалилась. На горку похоже. Заберемся почти без проблем.
— Все, что ли, пойдем? — с сомнением протянул Ермолов.
— Да почему бы и нет. Сом, конечно, парень глазастый. Но несколько голов лучше, чем одна. Там и скумекаем, как дальше топать.
Кивнув, капитан жестами показал ожидавшему впереди Андрею подниматься на второй уровень развязки. Развернувшись к сидящей на бампере машины Вике, вкрадчиво произнес:
— Идешь за мной. Попытаешься чудить, пристрелю без раздумий.
Ознакомительная версия.
