– Ты, главное, сам себя люби. Тогда сможешь остаться человеком… Убираться нам нужно отсюда…
С трудом перебираясь через завалы из трупов, мы вытащили из гаража тела наших павших товарищей…
– Надо было вам утром уезжать, – сказал я. – Целей были бы…
– Уже утро, – кивнул Гуцул.
– Вчера утром…
– А ты, командир? Уехали бы, тебя оставили…
– Только и занимаетесь тем, что спасаете меня, – в горькой усмешке скривил я губы. – А я вас не смог спасти… Трое вас осталось… Всего трое…
– Но ведь остались.
– Выбираться нам отсюда надо…
– Камеры снимем, «Корды» и поедем, – предположил Гуцул.
– Не нужны нам камеры… А пару «Кордов», думаю, надо взять…
Я огляделся по сторонам. Нет нигде зомби, и кенги не скачут по крышам… Но это всего лишь передышка. Зосы прорвали оборону, четырех бойцов они уже убили, осталось только завершить начатое. Самое позднее, этой ночью они снова пойдут на приступ. А у нас уже нет ни сил, ни времени, ни возможностей, чтобы восстановить систему проволочных и минных заграждений. Даже из «Кордов» стрелять некому так, чтобы по всем направлениям…
Нет у нас шансов удержать блокпост. Ну а если предотвратить саму атаку?.. Как?.. Смутная мысль шевельнулась у меня в голове, но тут же придавленно затихла. Не было у меня сил, чтобы раздуть ее до полноты грандиозного плана… А может, и не надо тужиться, не надо ничего раздувать… Меньше думать, выпуская мысли в эфир… Не смогла же Марица узнать, какая у Юли фамилия. Потому что, сказала она, Юля в мыслях не открывается… Жуков открылся, Вика, но Юля – нет… И мне бы не мешало затормозить мыслительный процесс. Тем более что тяги для него не хватает…
Небо стремительно светлело, и нам уже не нужно было запускать ракеты, чтобы открыть невооруженному глазу страшную картину. Гараж забит телами мутантов, автопарк усыпан мертвецами, у ворот непогребенные груды, оставшиеся со вчерашней ночи. Асфальт, скользкий от физиологической слизи, мы сами по макушку в той же гадости. Но тихо вокруг, если не считать, как шипят и сипят оживающие трупы. По этим неугомонным приходится стрелять, нарушая тишину.
– Будем готовить машину к выезду, – решил я.
Из перевернутого бронетранспортера мы вытащили все оружие и боезапас. Загрузили все это в другой БТР с пушечно-пулеметной системой и гранатометом. Бросили туда несколько ящиков с патронами, остававшимися в штабе. В бане сохранилось немного холодной воды, этого хватило нам, чтобы вымыться. Была и одежда, чтобы переодеться, сменил я и бронежилет. Отмыл и насухо протер ятаган и ножны.
Я освежился, но силы ко мне от этого не вернулись. Я еле держался на ногах, голова моя гудела, как набатный колокол, заглушая нарождающиеся мысли. Еще немного, и я совсем свалюсь с ног. А работы, увы, непочатый край. Поэтому я пошел на то, чтобы вколоть себе допинг, обеспечивающий прилив сил на некоторое время.
Было уже совсем светло, когда утреннюю тишину заполнили вороньи крики. Птиц было немного, и они кружили в небе, как стервятники, выискивающие добычу. А поживы для падальщиков хоть отбавляй – сотни мертвых тел. Но трупы мало интересовали ворон. Они уже пресытились мертвечиной, поэтому летают тяжело, лениво. А их собратья и вовсе отсыпаются в лесочке, недалеко от заставы…
Мы подготовились к выезду. Сняли со станков два исправных «Корда», загрузили их в десантное отделение, под завязку забитое оружием, боеприпасами, канистрами с горючим, жалкими остатками продовольствия.
– К машине, командир? – устало спросил Шарп.
И, быстро прицелившись, выстрелил в поднимающегося из кучи мертвеца. Везде, куда ни кинь взгляд, лежат трупы, но для нас это уже привычное явление. Именно поэтому нам не терпелось поскорее убраться с заставы.
– Не угадал, – разочаровал его я. – Еще пахать и пахать…
Тела Баяна, Пуха, Вики и Юли мы погрузили на броню готовой к маршу машины. Нам пришлось придерживать их, чтобы они не свалились, когда бронетранспортер у ворот переваливал через смрадные груды трупов.
Потом нам пришлось раскидывать тела зомби, чтобы освободить место рядом с могилами наших товарищей. Титаник, Малыш, Скорняк, Чиж, Шпак… Теперь к ним должны присоединиться еще четверо. Страшная арифметика, и, возможно, это еще не конец.
Нас осталось всего четверо. И нужно вырыть четыре могилы. Каждому – по яме. Мы молча и ожесточенно копали землю, над нашими головами кружило воронье. Может, их гвалт, а возможно, трагизм ситуации навел меня на мысль, что эти могилы мы роем для себя. Но мысль эта заглохла в самом зародыше. Я выбился из сил, к тому же мы очень торопились покончить с работой, и голова моя просто отказывалась соображать.
Я держался на стимулирующем уколе, но сил все равно не хватало. И мои бойцы смертельно устали. Но все же мы смогли выкопать ямы, опустить в них наших товарищей. И даже нашлись силы соорудить кресты из штакетин, найденных в гаражных боксах автопарка.
– Командир, Баян просил у тебя прощения, – понуро произнес Якут, со слезами на глазах глядя на холмик, под которым лежала его Вика.
– Я его уже простил, – кивнул я. И немного подумав, добавил: – Слышишь, Баян, я тебя простил!
Я не знаю, кому не понравились эти слова, воронам, что кружили над нами, или Марице, чья воля управляла ими. Но едва они прозвучали, как на меня вдруг с высоты земляного вала соскользнула маленькая тень. Я не успевал осмыслить происходящее, но мои рефлексы не дремали. Они оттолкнули меня на шаг в сторону, и, пролетев мимо меня, в землю врезался черный ворон.
– К машине! – закричал я, руками закрывая голову.
Наши каски оставались в бронетранспортере, и я очень об этом пожалел. Якут и Гуцул так же, как я, смогли защититься от пикирующих ворон. А Шарп не успел прикрыть голову руками, и пернатый камикадзе врезался ему в макушку.
Я представлял, как это больно. Только что такой же пикировщик ударил меня по рукам, клювом вонзившись в предплечье. Больно, но не смертельно. Шарп не смог устоять, пропустив столь страшный удар, и мне пришлось, рискуя собственной головой, подхватить его. Благо что машина стояла рядом, а Якут сумел быстро открыть боковой люк, верхняя створка которого могла служить нам защитой от взбесившихся ворон.
Якут спиной втянулся в салон и уже оттуда, схватив Шарпа за руки, втащил в глубь машины. Мы с Гуцулом не мешкали, но прежде чем забраться внутрь, каждый пропустил удар. Мне ворона врезалась в спину, ему в мягкое место. Но все это было пустяком по сравнению с пробитой головой Шарпа.
Матом проклиная ворон, Гуцул занял место водителя. Якут бросился к башенной установке. Я, задраив люки, занялся раненым.
К счастью, рана оказалась небольшой. Я обработал ее, наложил повязку, привел Шарпа в чувство. А в башне уже грохотал пулемет, поднятый на шестьдесят градусов. Но я не знал, стоит ли расходовать патроны понапрасну. Всех ворон все равно не перестрелять, а броня машины и без того надежно нас защищает.
