Альтернатива, однако!..
А потом чья-то сильная рука оторвала Дана от пола, поставила на ноги и потащила за собой. Это был Равиль, в другой руке он сжимал окровавленный меч. Шляпу его обильно присыпало пылью, пылью же запорошило очки, но вольнику это не доставляло ни малейшего неудобства.
— Эй, отпусти! — дёрнулся Дан.
И его отпустили, и он тут же рухнул на пол, залитый алым и потому скользкий. Тем бойцам Зареченского клана, которые первыми вошли в дом, не очень-то повезло. У некоторых были отсечены конечности, у двоих — головы. Один Равиль со своим мечом тут накрошил народу больше, чем трое доставщиков с автоматами.
Мариша, помогавшая Ашоту справиться с земным притяжением, оказалась рядом. Дан вскочил — нехорошо сидеть, когда девушка стоит. И уж тем более нехорошо, когда девушка тащит на себе отнюдь нелёгкого толстяка, который корчит из себя умирающего лебедя.
— Да брось ты его, пусть сам идёт!
Но Мариша лишь мотнула головой, мол, настоящий доставщик своих не бросает. Пристыженный Данила подхватил Ашота с другой стороны и потащил его за Равилем.
…А потом был спуск по жутко неудобной лестнице в подвал, и погас свет — зареченские сумели обесточить резиденцию, и стало хоть глаз выколи. Шли на голос вольника. Натыкаясь на стены, шли, цепляясь ногами за всякий хлам на полу, падая и вставая. Дан разбил губу, Ашот пыхтел, Мариша ругалась, обещая отказаться от карьеры, выйти замуж за гражданского идиота и нарожать кучу детишек. Её угрозы так подействовали на Дана и Ашота, что они зашагали быстрее. Похоже, ранили Ашота несильно, вскользь — лишь оцарапали пулей.
Вскоре Равиль завёл их в узкий коридор с земляными стенами и потолком, кое-где закреплёнными деревянными балками. Тут приходилось идти чуть ли не вдвое согнувшись и только друг за другом, так что Ашоту довелось передвигаться самостоятельно, с чем он вполне справился. И вообще — фигня это, сказал он, в сравнении с норами орловских карликов.
Казалось, поход в темноте никогда не закончится. И потому, когда доставщики и Равиль оказались на поверхности, и в небе светили звёзды, и пылало рядом здание, похоже на склад, Данила не сразу даже сообразил, что они таки выбрались из резиденции Горбатого.
— Мы что, живы?
— И почти здоровы, брат, — пожаловался на плохое самочувствие толстяк.
— Ничего, до свадьбы заживёт, — улыбнулась ему Мариша, и Ашот шарахнулся от неё, как от прокажённой.
Становиться гражданским идиотом пока что не входило в его планы.
* * *
По резиденции выпустили столько гранат, что дом просто не мог выстоять, и потому верхние этажи обвалились и просели. Начался пожар. Сдавшихся мосинцев разоружали, группами по десять человек отводили ко рву и там сажали на землю, стянув руки за спиной. Разбираться с ними будут утром.
Настроение у победителей было бодрое. Глава зареченских заявил, что никому не доверит такое ответственное дело, как поимка Сташева-младшего, и пусть Гурбан и племяш не обижаются. Они и не обижались, довольствуясь своим не последним участием в избавлении Земли от паразитов.
Вокруг Гурбана в ожидании «приза» — харьковского пацана, из-за которого начался сыр-бор — собрались чистильщики, преодолевшие все невзгоды пути.
Ждать пришлось недолго, вскоре появился Вилен в сопровождении здоровенных обломов, вооружённых до зубов. И был он мрачнее тучи:
— Упустили.
Гурбан почувствовал слабость в ногах:
— Что?..
— Никого. Через тайный ход никто не вышел. Парни спустились, прошли весь — никого.
— Как же так? — повысил голос Мясник. — Ведь только через этот ход, никак иначе не могли они выйти…
Вилен пожал плечами.
Гурбан обернулся на пылающее здание резиденции — и принял решение.
Что было сил он помчался к пожарищу.
— Стой! — послышалось сзади. — Куда?! Стой! Приказываю!
Своим мордоворотам приказывай, подумал Гурбан. Рюкзак за плечами покачивался в такт шагам. Только бы дом окончательно не обвалился. Пока-то ещё можно проникнуть на первый этаж, хоть и пожар, и спуститься в подвал, и проверить — может, там мальчишка Сташев.
Гурбана обогнала Ксю — длинноногая, даром что пышненькая. Куда, дура? — хотел крикнуть командир, но промолчал. К блондинке присоединился Бек, а на двоих у него дыхания не хватит. Гурбан обернулся: за ним спешили, как могли, Доктор и Фаза. Последнему — слишком большой он, грузный — особо трудно давался спринт на короткие дистанции. И Серёга вырвался из объятий Вилена и помчался к дому. Нарушил, значит, приказ.
Что ж, решил Гурбан, вместе и помирать веселее.
И ворвался в горящее здание.
В лицо пахнуло жаром. Дым мгновенно прокоптил лёгкие. Но командир запомнил план резиденции, показанный Мясником, и потому даже в хаосе, что творился тут, сориентировался вмиг. Остальные последовали за ним — в подвал, подальше от огня.
Тут было дымно, темно, очень жарко, и ощущалась нехватка воздуха.
Гурбан вытащил из рюкзака промасленный факел, завёрнутый в полиэтилен. Не зря таскал с собой — случай сейчас, что называется, пожарный. Гурбан поджёг факел от бензиновой зажигалки.
— Огня тебе мало? — услышал он рядом голос Мясника.
— И не говори.
Остальные чистильщики тут же последовали примеру командира, снаряга-то у всех одинаковая примерно, ну, плюс-минус. В подвале стало достаточно светло, чтобы можно было отыскать ход, по которому Сташев-младший и его спутники выбрались из резиденции. Следы на земле подтверждали, что тут недавно прошли.
— Не тот, — прошептал Серёга, побледнев.
— Чего? — не понял Гурбан.
— Не тот ход. Другой. Другой! — едва не взвыл зареченец.
Ах вот оно что. Оказывается, тайных ходов, ведущих из резиденции, было два. И один из них был действительно тайным — о нём не прознала разведка Джексона. Вот им-то и воспользовались беглецы.
У Мясника руки опустились:
— И что теперь делать?..
Чистильщики дружно зашумели, наперебой предлагая свои варианты. Мол, вернуться, потушить здание и проверить этаж за этажом. Может, Сташев ходом этим и не воспользовался, не его следы. И пытать пленных, пусть скажут где, что и как…
Гурбан осклабился, ноздри его затрепетали:
— Тихо! Тут он прошёл, я чую. Перехватим мальчишку на вокзале! Ещё есть время!
Друг за другом они устремились по тайному ходу.
Пути назад не было — дом Мосинского клана над ними с грохотом развалился.
* * *
— Открывай, мы опаздываем. — Равиль постучал в массивную дверь.
Вольник и доставщики стояли у высоких колонн, а над ними, на крыше, возвышалась надпись «Московский вокзал».
