— Уходите через метро, — крикнул он нам вслед.
— Можно подумать, что это так просто, — пробормотал Серый Жако, который по непонятным причинам увязался за мной.
— Я вообще туда найти проход не смогла.
— Ну, это как раз не проблема. Точно, точно…
— Ты знаешь как?
Жако пожал плечами. Престарелый хакер действительно знал, что говорил. Когда мы дошли до автомобильного лабиринта, Серый Жако пошел вперед, уверенно поворачивая в ключевых точках.
— А от чего мы, собственно, убегаем? Почему нельзя было по поверхности?
— Я тебя за собой не звала, сам вызвался, так что терпи.
— Я терплю. Мне просто интересно, — Жако остановился и начал озираться.
— Что случилось?
— Ты не слышала?
— Чего?
— Звук…
Учитывая, что над нашей головой периодически проносился поезд, этот вопрос был странным.
— Вот сейчас опять, — Жако поднял палец. Я прислушалась. Тихо.
— За нами кто-то идет, — прошептал Жако. — Я слышу…
— Я ничего не слышу, — также шепотом ответила я, отступая дальше по коридору.
— Поверь мне, — Серый Жако прижался к грязному кузову и жалобно попросил. — Бежим?
Мы побежали. Несколько раз Жако поворачивал не в том направлении, и мы упирались в тупик, приходилось возвращаться и бежать быстрее прежнего. Бежать, бежать… Царапаться о ржавые зубья ребер автомобильных скелетов. Нырять в узкие промежутки между бесчисленными бамперами, поставленными в ряд чьими-то руками. Небо над нами внезапно потемнело, я подняла глаза и увидела, что автомобильные остовы сомкнулись над головой, образуя туннель.
— Еще немного! — задыхаясь, крикнул Жако. — Еще немного.
Он остановился настолько резко, что я чуть не врезалась в его спину.
— Что теперь?
Он не ответил, согнувшись пополам и судорожно втягивая воздух.
— Там… Там… — выдавил Жако.
В темноте мне показалось, что он махнул рукой куда-то вперед. Сделав несколько шагов, я натолкнулась вытянутой рукой на железную сетку. Осторожно двигаясь вдоль нее, я, наконец, нащупала отверстие с рваными краями.
— Там дыра должна быть, — прошептал Жако. — Туда…
— Какая-нибудь охрана?
— Какая к черту охрана! Ну, камеры стоят, наверное, но тебя это волнует? Это не проходной двор, сюда дети не залезают. Точно. Сюда еще попасть надо.
— Тогда пошли. — Я сделала шаг за сетку, стукнулась головой, что-то зацепилось за ткань куртки.
— Погоди, дай отдышаться.
— Некогда, сам знаешь.
Серый Жако, кряхтя, полез в дыру.
— Куда теперь?
— Под ноги смотри и старайся держаться стены, справа. Метров через пятьсот будет освещенная зона. Точно.
— Ты тут частый гость?
— Был. Когда-то приходилось тут отсиживаться. Я, знаешь, известная личность был. Это вроде служебного туннеля, он идет параллельно главному. Поезда идут левее.
Словно подтверждая его слова, слева глухо загрохотало и зашипело.
— Ну, вот и все. Точно, точно… — облегченно сказал Серый Жако, когда перед нами открылась последняя дверь, и мы выбрались из закутка через какие-то палки, автоматы для уборки, тряпки и прочую уборщицкую мишуру на освещенную платформу. — Вот и все. Теперь метро, тебе в одну сторону, мне в другую. Точно. Тебе куда?
— Вероятно, в аэропорт.
Жако покрутил головой в поисках расписания.
— Ага, тебе тогда туда, — он махнул на правую половину платформы. — А мне, значит, в другую сторону. Хватит приключений, здоровье дороже. Тот поезд почти прямой, на предпоследней станции пересядешь.
— Спасибо.
— Не за что, в метро преследовать бесполезно. Переходы, пересечения линий, сам черт ногу сломит, точно, точно… А еще есть служебные каналы… Эх, была б моя воля я тут бы жил.
— Так в чем проблема?
— Люблю, когда солнце настоящее, — Жако пожал мою руку. — Приятно было познакомиться. Но надеюсь, что мы больше не пересечемся. Уж извини, но это для меня уже слишком. Точно, точно…
— Ничего, ничего. Тебе спасибо, — в туннеле заревело, это подходил мой поезд. — Прощай и береги себя.
Он еще что-то сказал, но слова заглушил грохот вылетающего из черноты туннеля поезда.
Корпоратисты опоздали не намного. Удивительно, как иногда минуты решают твою судьбу. Тот, кто шел за нами по автомобильному лабиринту, и те, кто пошел поверху, задержались буквально на минуту.
За мной уже закрылись двери, когда все произошло. Серый Жако махал мне рукой. Дурачок! Подходил его поезд. Я кинулась к дверям, рванула пистолет из-за пазухи… но пол уже дрогнул, очертания предметов едва заметно смазались. Хищной тенью метнулся уже знакомый мне китаец. Он почти наверняка видел мое движение. Толчок. В воздухе взлетела желтая борода. И поезд надвигается, надвигается!!!
Я не слышала криков, но воображение услужливо дорисовало картину. Кричащие женщины, кто-то бежит за полицией, кто-то сосредоточенно проталкивается к выходу. Пассажиры старательно делали безразличный вид, но на всякий случай некоторые из них перешли в другой вагон. Я спрятала пистолет обратно в кобуру. Прости, Жако…
Через час меня не было во Франции. Легкости Парижа уже не хотелось. Вообще ничего не хотелось. В теле была страшная усталость, в голове пустота. Хотелось закрыть глаза, плюнуть на все и лететь. Казалось, что все плохо.
За мной маячила тень команды корпоратистов, вокруг были смерть и разорение, от Камаля не было никакого ответа, я даже не знала, сумел он встретить тот груз, который я ему послала, или нет. Мои финансовые возможности еще не внушали опасений, хотя и сильно поуменьшшшсь. “Калиюга” все еще оказывала мне поддержку. Наверное, это было единственным светлым пятном на общем темном фоне. Вообще после прохождения защиты я чувствовала себя другой. Словно действительно родилась заново, но не обновленной, а с грузом старых бед и неоконченных дел.
Наверное, я устала. Но ведь я хочу большего. Я всегда хотела большего. Глупо думать, что это будет легко. Но для чего все это? Для чего мне это “большее”?
Я откинулась на спинку кресла. Самолет напряженно гудел, поглощая километры пути, превратившись в движущуюся по карте точку, безличную, словно статистика. И я, слившись с этим безличием, неслась куда-то, плохо даже понимая, куда, и совсем не понимая, зачем.
Для чего мне это все? Для чего?
В полусне или в полубреду кто-то произнес фразу. Я не расслышала, но потянулась сознанием туда, где шевельнулась тень. Тень чего? Ответа?
Снова фраза, теперь яснее…
“Все в женщине — загадка, и все в женщине имеет одну разгадку…”
Он вроде бы говорит сам с собой и вместе с тем нет. Или только для тех, кто хочет его слушать?
“…она называется беременностью. Мужчина для женщины средство; целью бывает всегда ребенок. Ты же ищешь смысл, в нем хочешь обрести надежду. Надежда не может быть для одного, сделай ее надеждой для всех. Пусть твоей надеждой будет: “О, если бы мне родить Сверхчеловека!”
