Но потом он вспоминал сцену и тот путь, который ей придется на ней пройти, и впадал в мрачное и молчаливое настроение.
Она спрашивала его относительно его собственной прошлой жизни, но он смеялся, поддразнивал ее и всячески уклонялся от прямых ответов на ее вопросы. Он признался, что он торговец, чье дело требовало от него путешествий к далеким звездам. Когда она настаивала на том, чтобы он сказал правду, он говорил, что он что-то вроде искателя талантов. Он отбивался от ее немногих вопросов о жизни на далеких мирах, и, собственно говоря, она выказывала очень мало любопытства. Он понял, что этот предмет вызывал у нее беспокойство и что она предпочитала не думать о вселенной за пределами Фараона. Он не хотел как-либо волновать ее. Пусть пока побудет спокойной, пока может.
Он сказал ей свое настоящее имя, поскольку Кореана вытянет его из сознания, как только возьмется за послойную прочистку.
— Руиз Ав. Любопытное имя, — сказала она, перекатывая незнакомые слоги на языке.
Айям было заперто в каморке, и Руиз и Низа лежали нагими на кровати, когда появился Фломель. Дверь ахнула и ушла вверх в самый нескромный момент, какой только можно было себе представить, и Фломель ворвался внутрь, а с ним и великанша.
— Низа, — позвал Фломель, — где ты?
Он секунду стоял удивленный и озадаченный, его голова, похожая на морду борзой, словно принюхивалась к камере. Потом он заметил дрожание занавесок над кроватью под балдахином. Он быстро пересек комнату и развел занавески своим жезлом. К этому времени Руиз и Низа кое-как разжали объятия и сумели натянуть на себя покрывала. Глаза Фломеля расширились, и он ахнул гораздо громче, чем дверь.
— Что такое? — тощая физиономия Фломеля наливалась кровью от ярости, и он весь дрожал.
— Пошел вон от моей постели, — рявкнула Низа, не менее возмущенная, чем фокусник.
Руиз молчал, собираясь с силами.
Никто не двигался, пока великанша не сказала:
— Где женомуж?
Она шагнула в камеру тяжелым уверенным шагом, ее крохотные черты лица ела гримаса подозрения.
— Где это существо? — спросила она снова.
Она заглянула в ванную, потом в постель. Она схватила Руиза массивной лапой и без усилий выволокла его с кровати. Она притянула его поближе и снова заговорила:
— Где оно? Леди будет очень недовольна, если вы причинили вред ее имуществу.
Дыхание ее было зловонным, а мертвая преданность в глазах наводила на мысль о помешательстве. Руиз показал свободной рукой.
— Вон там, — сказал он, — у Айям есть своя маленькая комнатка. Разве это плохо?
Она небрежно встряхнула его, отчего все зубы его застучали, и отпустила его. Он схватил простыню и обернулся ею. Великанша подошла к каморке и открыла ее.
Женомуж выпал в комнату. Видимо, Айям подслушивало возле дверей. Но оно почти немедленно вернуло себе и достоинство и равновесие.
— Наконец-то, — выдохнуло существо. — Великая Банесса, ты пришла, чтобы освободить несчастного угнетенного слугу. Слуга падает и простирается у твоих ног в униженной благодарности.
— Заткнись, — сказала бесстрастно великанша.
Она повернулась к Фломелю.
— Продолжай, — приказала она.
Фломель глубоко вздохнул. Казалось, к нему вернулся самоконтроль, хотя сильные чувства еще светились в его глазах.
— Низа, — сказал он, — как же ты можешь столь низко ценить себя, чтобы развлекаться с таким безродным существом? Пожалуйста, вспомни, кто ты такая. Я обращаюсь к твоему чувству приличия.
Низа все еще была красна от гнева.
Она села на постели, натянув покрывало себе на грудь.
— Это ты, Мастер Фломель, должен был бы помнить, кто я! И свою собственную касту. Я больше не Искупающий, который должен подчиняться любой твоей прихоти.
Фломель, казалось, удивился.
— Ты больше не Искупающий? Это как же?
Низа улыбнулась.
— Мое Искупление окончено. И я здесь воскрешенная.
Фломель обдумал это, гладя длинными пальцами подбородок.
— Возможно, — сказал он, — что ты собираешь на себя новые грехи. Твои злосчастные приключения с этим безродным сродни тем, что привели тебя к первому твоему Искуплению.
— Мы больше не в землях моего отца, фокусник. Тут правят иные законы, как всякий дурак давно догадался бы. И ты не прав, называя Руиза безродным. Я не знаю его происхождения, но я уверена, что оно гораздо выше твоего.
Фломель выглядел так, словно готов был ударить Низу своим жезлом. Руиз вышел из-за кровати, поближе к волшебнику, чтобы остановить его руку, если понадобится.
— Хватит, — сказала великанша. — Кончайте треп. Объясни ей, что от нее требуется. Леди Кореана ждет точности. Нам пора отправляться в загон.
Фломель перевел дыхание.
— Как ты скажешь, — произнес он. — Мои извинения, Низа. Я не могу смотреть на тебя иначе, как на дитя моей собственной плоти, и я глубоко скорблю над твоими ошибками, как скорбел бы твой настоящий отец, окажись он здесь. Но теперь перейдем к делу. Мы начинаем сегодня репетицию новой пьесы.
Низа отшатнулась, пораженная.
— Новая пьеса?
— Да-да. Новая пьеса. Представление, которое гарантирует нам нового покровителя в этом новом мире. Разве тебе не сказали?
— Нет.
— Ну вот, как и раньше, ты будешь главной героиней. Великая честь, разве нет?
Низа вдруг откинулась снова на кровать, лицо ее исказилось.
— Как прежде… Нет, леди Кореана никогда не позволила бы такой вещи.
Фломель улыбнулся.
— Именно леди Кореана прислала меня сюда.
— Нет, не могу, — Низа посмотрела на Руиза, обращаясь к нему за помощью, но он не мог придумать ничего, ни сказать, ни сделать, он не мог ничего… Глаза ее помутились и она отвернулась в сторону. Он почувствовал величайшую печаль и такой бешеный гнев, что он весь задрожал от него. В его сознании всплыли незваные картины ее первой смерти. Ему пришлось сделать над собой чудовищное усилие, чтобы остаться бесстрастным.
Он все еще пытался найти хоть слово утешения для Низы, когда великанша заговорила снова.
— Женщина должна одеться, если только она не хочет отправиться в загон голой.
Она повернулась к Руизу.
— И ты тоже.
Низа поднялась с постели и медленно направилась к шкафу с одеждой.
Руиз шагал возле Низы. Лицо ее было словно высечено из камня. Она двигалась, словно ее уже опоили наркотиками для представления. За ними шагал Фломель, размахивая своим жезлом и немного пыхтя от усилия. Во главе процессии шагала великанша, и от нее исходил кислый неприятный запах. Айям, женомуж, шагал в самом конце процессии, восклицая при виде каждого нового зрелища, жалуясь на скуку в апартаментах Низы. Безжалостный голос женомужа словно иголками колол уши Руиза, но он молча терпел.
