альгвазила сразу стало спокойным и значительным. – Вот что делает честность…
– Его убили? – Нет, ты решительно отупел. Такие дыры в горле сами собой не появляются.
– Гомес решил вернуться, – импарсиалы глупых вопросов не задают и на них не отвечают, – не сразу. Сначала поверил. Гомес знает… знал Арбусто, наверняка доложил всё, как есть, а наш друг выслушал и спровадил альгвазилов в ближайшую таверну. И денег дал – смотрите…
Кошелёк с мелочью и три новеньких реала… Для сержанта неплохие деньги.
– У него есть семья?
– Откуда мне знать?! – огрызнулся брат Хуан. – Хотя… была у него семья! Видите кольцо?
Громко сказано. Не кольцо – колечко, но его не нужно скрывать. Почему Мариита упрямилась? Что её держало в Доньидо? Ясно, что не богатство и не титул, она их боялась, она вообще всего боялась.
– Его убили совсем недавно, – монах поднялся и вытирал руки платком, – остальные наверняка в какой-нибудь таверне у Панголы, а Гомес что-то вспомнил и решил вернуться. Он не был глупцом и трусом не был…
– Вас не затруднит передать кошелёк вдове? Мне он вряд ли понадобится.
– Вы собираетесь умереть или уйти в аскезу? – холодно уточнил монах. Вот мы и начали разговор, брат Хуан. Или всё-таки Хайме де Реваль?
– Я собираюсь предложить вам сделку. Я скажу всё, что вам нужно.
– В обмен на защиту вашей любовницы?
– И вашей сестры.
– У импарсиала нет родичей, а судьба маркизы де Хенилья волнует меня лишь в той мере, в какой бросает тень на имя дона Гонсало. Чтобы её спасти, одного вас мало.
– Хенилью убил я, Мариита ничего не знала.
– Допустим, но Орла Онсии не может убить любовник его жены. Это оскорбление для всех онсийцев. К несчастью, не считая меня и… герцогини де Ригаско, вас видел врач, четверо здравствующих альгвазилов и, самое малое, трое людей Арбусто. Я не знаю, куда они делись и что и кому успели разболтать, но здесь не место для разговора. Помогите мне отнести Гомеса в дом. Берите за плечи…
– Хорошо. – Тяжёлое тело было тёплым и гибким. Кажется, только сейчас бравый сержант пытался схватить преступника и остался без алебарды. Больше алебарда бедняге не понадобится. Как и деньги, кольцо, жена… Альгвазилов убивает отребье. И доблестные сеньоры из Протекты.
Монах, держа мертвеца за ноги, пятился назад. Замечательно, должно быть, они выглядят, хоть и не так, как в приёмной Хенильи. Альгвазил мог быть ещё жив, когда, переводя дыхание, они стояли друг перед другом.
Врагов больше не было, только тела на полу. Потом зашевелился капитан. Он пытался встать, выталкивая из горла какое-то проклятие, но слова сливались в непонятный, хриплый лай.
– Это ваш мертвец, – ледяным голосом произнёс брат Хуан.
Арбусто дель Бехо вновь захрипел. Он мог умереть через несколько часов или дней, а мог выжить. Врач сказал бы точнее. Диего поймал взгляд монаха, кивнул и потянулся за кинжалом…
Гомес дёрнулся, вырываясь из рук. Не стоит думать, когда несёшь труп, и тем более не стоит вспоминать.
– Прошу простить, – извинился монах, перехватывая поудобней обтянутые вытертым сукном колени, – оступился… Проклятье!
– Я держу, – начал Диего и вдруг вспомнил это самое «прошу простить» и чашку со снадобьем у губ Марииты. Тень тополя скрыла лицо монаха, закрыла тёмным плащом покойника. Они были возле самого дома.
– Кладите на ступеньки. Я открою дверь.
Это не первый мертвец в твоей жизни, дон Диего, и не главная твоя потеря, отчего же так муторно и так стыдно? Не перед монахом, перед альгвазилом.
– Я его внесу, только дверь придержите.
Гулкий вестибюль, ещё не прогоревшие свечи, доспехи и гербы. У Гомеса нет герба, но он умер честно. Как и жил.
– Сеньор де Реваль, – глупо затевать такой разговор с убитым альгвазилом на руках, – я так и не объяснил, за что убил командора Сургоса и почему ждал пятнадцать лет.
Он ждал пятнадцать лет и только потом убил… Восхитительное начало, впрочем, и место подходящее. Уж лучше сейчас, чем в Сан-Федерико с Торрихосом и голубками, да и свидетель из мёртвого Гомеса хоть куда…
– Подождите. – Хайме с силой рванул очередную портьеру, разоряя ещё и нижний вестибюль.
Дон Диего спокойно принялся помогать; вдвоём они справились быстро. На алом бархате сержант в своей кирасе казался особой королевской крови.
– Я вас слушаю.
– Сеньор де Реваль, – Диего подошёл почти вплотную, – вы не хотите меня узнать?
– Вас? – Импарсиал честно вгляделся в чужое лицо. – Увы, желания не всегда совпадают с возможностями. Я вас не знаю.
– Вы ошибаетесь. – Убийца Хенильи замолк, словно подбирая слова, но пауза вышла недолгой. – Я – Леон-Диего де Гуальдо. Мы с вами встречались в Туторе де ла Серроха почти семнадцать лет назад. Я был с отцом и дядей, вы – с герцогом де Ригаско. На следующий день вы одолжили мне коня. Это был гнедой трёхлетка по кличке Пикаро.
– Вынужден вам поверить, – признал Хайме, не узнавая собственного голоса.
Диего усмехнулся, шагнул назад, и все сомнения исчезли. Младший де Гуальдо не так уж и изменился, просто его появление было слишком невероятным, чтобы вспомнить.
– Теперь мы в равных условиях, – заметил убийца, словно не поставил только что весь мир с ног на голову, – вы будете спрашивать или я буду говорить?
– Что означают ваши слова? – Привычка не выдавать удивления выручила и на этот раз. – Я имею в виду те пятнадцать лет, которые вы якобы ждали.
– Шла война. – Воскресший пожал плечами и присел на корточки спиной к мертвецу.
– И где же вы дожидались мира? В Альконье или, судя по вашим вывертам, в Ромулье?
– Я неудачно выразился, – извинился де Гуальдо, – и не до конца представился. Капитан Диего Монтес к вашим услугам.
– «Пятеро из Байгеле»? – Узел стягивался всё туже и всё опасней, но грош цена инкверенту, не желающему докопаться до истины.
– Представьте, – взгляд дона Диего стал жёстким, – я мог убить Хенилью, когда он обнимал меня на глазах всей армии.
– Тогда вам не удалось бы сбежать.
– Вы всерьёз так полагаете?
– Нет, чёрт вас побери! Вы – наглец, но не трус. Так почему вы отступились?
– Хенилья бил лоассцев, – ровным голосом объявил тот, кто был когда-то Леоном. – Что бы командор ни сделал со всеми нами, он был нужен Онсии живым. Я решил дождаться конца войны, ведь судьба могла распорядиться нами по-своему. Мог погибнуть я, – уверяю вас, я от смерти не бегал. Мог погибнуть командор. Смерть могла забрать и обоих, не забрала… У меня не осталось выбора, де Реваль.
– Я – брат Хуан, – зло
