Всячески заслуженный привал перед крайним этапом рекрутирования и соответственно перед грядущим сражением, которое должно прикончить едва начавшуюся войну. Да, в будущем случатся рецидивы, но с «остаточными» партизанскими вылазками и норовящими взять реванш подпольщиками «под мирным небом» справляться куда сподручней, чем в ходе тотального противостояния всех сил, прущих стенка на стенку…
Сидящий на земле Антей посмотрел вверх, туда, где за непроглядной мглой должно находиться ночное солнце Земли, и почти неслышно, одними губами стал напевать песню «Луна», совпавшую с его настроением:
Кончился дождь за шторами век
Осень потухла, на Землю пал снег.
Я смотрю в календарь, на пороге зима…
Я разложил хлеб на столе,
Я разлил вино тебе и себе,
И в квадрате моего окна появилась Луна.
Завершив первый куплет, он опустил взгляд к земле и с особым ностальгическим чувством продолжил припевом:
Подожди, Луна, мне пока не до сна,
Дай мне время на песни, дела и на каплю вина!
Да уймись ты, тоска, не дави на меня,
Дай мне время, подожди до утра…
Второй куплет дался ему тяжелей, он даже ощутил, как слезинки в уголках глаз появились, но упорно шептал:
Свет фонарей, и всё та же Луна.
Верны компасу дороги, и прохожим не беда.
Но не найти покоя мне, не уснуть до зари…
На столе стынет чай, дающий телу тепла,
А за спиной прошедший день ушёл, как с крана вода.
Ещё всё впереди, не уснуть до зари…
И второй раз припев, с ещё более защемившей в области сердца ностальгией по безвозвратно оставшемуся позади на безжалостной линейке его собственной ходки жизни:
Подожди, Луна, мне пока не до сна!
Дай мне время на песни, дела и на каплю вина!
Да уймись ты, тоска, не дави на меня!
Дай мне время, подожди до утра…
Эта песня для него была особенно памятной. Встречались миры, в которых её вообще не было в списке творений Виктора Цоя. Бывали и такие, где она становилась известна как подделка под «Кино». Или в качестве дани уважения памяти Цоя.
Но как бы там и тут ни было, Цой мог бы написать именно такую песню, а остальное не важно. Редкий случай, когда суть скрывается не в деталях, а в значимости итогового результата.
Для него «Луна» была настоящей песней Виктора Цоя. Потому что и он сам тоже не в этой реальности родился. А реальности в деталях не во всём совпадают, иначе не были бы иными, разными.
Допев «Луну», он закончил пятиминутку перерыва. Встал и шагнул прочь от сосны и каменного «кресла». Не оглядываясь больше на оставленное позади.
Знаком, что пора заканчивать сборку и пускать в бой готовую компоновку, для него явился предпоследний раунд. Поимка сталкера, который ухитрился в пятый круг спуститься, когда в эпицентральную глубину Трота хода не было никому из людей. Да не просто залезть, но и выбраться из ямы обратно. И не с пустыми руками, а утащить оттуда убедительное свидетельство, которое гарантированно подтвердит, что все гипотезы о происхождении и сути необъяснимой чужеродности не стоят выеденного яйца. Всё совершенно не так. И что Зоны Посещения люди пытаются объяснить, исходя из своих представлений.
Этого допустить нельзя.
Сталкер не значился в списке рекрутов, но Антей его присоединил.
После этой абсолютно незапланированной встречи осознал, что баста, пора закругляться. Что в условиях Зоны, где рекрутинг завершится, выглядело тем ещё каламбуром!
…Четверо растянулись в цепочку и по всем сталкерским правилам отважно прокрадывались в неизвестность.
Он выступил из-за толстого ствола дерева, когда-то начинавшего жизнь грушей. Шагнул навстречу воинам, увенчивающим его поисковый рейд, поднял вверх открытые ладони и с ходу предложил главное:
– Меня с собой возьмите, братья-сталкеры!
О том, что более адекватной является формулировка: «Я возьму вас с собой, братья-сталкеры!», он им позже объяснит и популярно растолкует, по какой причине.
Вместо эпилога: «Секунда возвращения»
Храни эти воспоминания.
Они делают нас нами.
Без них мы только потерянные души…
Абсолютная истина, в разных формулировках встречающаяся во многих литературных произведениях
Автобус приближался к остановке, оставляя за собою длинный, серый, клубящийся шлейф поднятой пыли. Метров за пятьдесят он начал сбавлять скорость и затормозил у навеса, жалобно скрежетнув тормозами. Двери с шипением пневматики раздвинулись, из салона выбрался единственный пассажир, который прибыл в этот пункт назначения. Он спрыгнул на сухую, изжаренную солнцем землю, и дверные створки тотчас схлопнулись. Дизель автобуса натужно взревел, и рейсовик укатил дальше по просёлку.
Мужчина, выбравшийся на остановку из машины, козырьком приставил ко лбу ладонь и пронаблюдал за удалением раздолбанного, дряхлого средства передвижения.
– Надо же… а тут ничего не изменилось, – прокомментировал он. – Как будто я только вчера поле перешёл и через рощу сюда выбрался…
В голосе прибывшего на старом автобусе пассажира проскользнула нотка ностальгии. В этом месте он побывал явно не вчера, а годы и годы тому назад. Возможно, не меньше десятка.
На вид мужчине было лет сорок пять. Большой, ростом чуть ли не два метра. Для таких габаритов он сохранил отличную форму, не расплылся и не обрюзг. Сильное, тренированное тело не могла скрыть даже мешковатая, свободного покроя походная одежда. Возраст, по сути, выдавало только лицо. Суровое, потемневшее от ветра и солнца, изборождённое морщинами. Глаза привычно щурились, готовые в любой миг либо смотреть в прицел, либо прятаться за веками от вспышки. Этот человек мало радости в своей жизни повидал, и пережитые им невзгоды оставили отпечатки.
Осмотрев обшарпанный, давно не знавший краски павильон, он больше ничего не сказал. Обогнул коробку из листового, покрытого пятнами ржавчины железа и вошёл в скопление деревьев, начинавшееся сразу же за остановкой.
Следующим пунктом, удостоившимся комментария вслух, была:
– Ну, здравствуй снова, та самая роща, в которой мне так хотелось оказаться.
Человек миновал скопление деревьев и отправился дальше. Он шёл к западу, на заходящее солнце, через заросшее травой поле.
Впереди не просматривалось ничего, кроме травяного покрывала земли. Никакой стенки, никакого забора с калитками или окошками.
Он шёл, шагая по зелёной траве. Ощутимо пригревало закатное солнце, словно хотело оставить о себе побольше напоминаний перед тем, как скрыться за горизонтом.
Поле казалось бескрайним, но мужчина шагал уверенно и явно знал свою цель.
