Ознакомительная версия.
— Но ведь это же я! — с трудом выдавил тевтонский магистр. — Я Генрих фон Хохенлох! Как смеешь ты… ах ты…
Удивление схлынуло. Тевтон был в бешенстве. Теперь он тоже жаждал крови. Шлем мигом перекочевал со стула на голову рыцаря, вжикнула сталь, выскакивающая из ножен. — Божий суд! Взываю к Божьему суду! — Бурцев подбавил побольше пафоса в голос.
И ударил первым. Фон Хохенлох, однако, оказался тертым калачом. Тевтон сориентировался мгновенно. Шагнул в сторону, подставил свой клинок под меч Бурцева. Парировал. Нанес ответный удар.
Ох‑х, мать‑перемать! Бурцев едва успел прикрыться. Едва удержал рванувшееся из рук оружие. Противник попался достойный, и затея с поединком начинала казаться не самой удачной. Не ломать комедию надо было, не играть в благородство, а рубить сразу, без предупреждения, без вступительной речи. Пусть получилось бы не столь эффектно, зато безопаснее. И наверняка.
— Готт мит унс! — прорычал магистр фон Хохенлох.
— …мит унс, — не согласился Бурцев.
Сшиблись снова.
Хитрый финт, удар… Острие тевтонского меча рассекло накидку Бурцева, царапнуло по кольчуге.
Бурцев в ответ снес правый рог со шлема противника. Сомнительное, вообще‑то, достижение…
Еще удар немца… Вскользь пришелся, но с левого рукава посыпались сорванные кольчужные звенья. Под разодранным гамбезоном стало тепло и липко.
Фон Хохенлох торжествующе рыкнул, снова опустил тяжелый клинок, а когда Бурцев пригнулся, уворачиваясь, вдруг шагнул вперед, резко поднял рукоять меча. Тяжелое навершие хорошо сбалансированного оружия впечаталось в шлем Бурцева. Набалдашник на рукояти полуторного рыцарского меча — это не Гаврилова булава, конечно, но тоже хорошего мало…
Топхельм загудел, задрался к потолку. Узкая смотровая щель поймала свет мощной лампы. Полуослепленный, полуоглушенный Бурцев чудом ушел из‑под добивающего удара. Ну, блин, лох… фон хохен…
Он попытался достать тевтонского «лоха» — ткнул под вражеский шлем. Фон Хохенлох отступил, ушел с линии атаки. Ловок, гад!
Наверное, пару‑тройку лет назад, когда Бурцев только‑только перешел с омоновской резиновой дубинки на меч, ему в таком поединке ловить было бы нечего. Но даже сейчас, после бесчисленных уроков фехтования, рубка с тевтоном давалась тяжело.
Смертельными росчерками клинки мелькали в электрическом свете. Звенел металл, из‑под топ‑хельмов доносились глухие выкрики и проклятия. Ошарашенные эсэсовцы наблюдали за поединком, не зная, как остановить звонкую пляску смерти. Ситуация слишком неординарная, события развиваются слишком стремительно, и не ясно, кому из двух тевтонских магистров следует помогать.
— Прекратить! — заорал наконец гауптштурмфюрер. — Фон Хохенлох! Фон Хохенлохи! Пре‑кра‑тить немедленно!
Меч в руках тевтонского магистра дрогнул. Проигнорировать приказ Хранителя Гроба Генрих фон Хохенлох не мог. Бурцев — смог. Лег‑ко! На него не давил непререкаемый авторитет могущественных союзников. И отводить свое оружие он не стал.
Фон Хохенлох все же прикрылся в последний момент. Тяжелый клинок Бурцева скользнул по вражескому лезвию, чуть отклонился. Шарахнул за левый наплечник. Сорвал защитную пластину, прорубил кожу панциря, кольчугу, поддоспешник. Разворотил ключицу.
Магистр вскрикнул, отшатнулся, роняя меч, зацепился шпорой о шпору, упал. Навзничь. Грохнувшись железным затылком о бетонный пол.
— Прекратить! — ярился гауптштурмфюрер и уже рвал из кобуры «вальтер».
Автоматчики тоже стояли наготове. Только и ждут приказа открыть огонь.
Ох, не любил все‑таки Бурцев это дело. Терпеть не мог добивать поверженного беспомощного противника. Потому и замешкался. Под руку, пытаясь образумить, остановить победителя и заслонить раненого, сунулся медиум эзотерической службы. Тем хуже для медиума. В конце концов, он здесь тоже ненужный свидетель.
— Пре…
Бурцев рубанул по капюшону. Снова поднял меч и…
— …кра…
…снова опустил. Острием в центр черного креста на белой котте Генриха фон Хохенлоха. Шпоры и окольчуженые перчатки магистра заскрежетали о бетон.
— …тить!
А вот теперь можно и прекратить.
Бурцев повернулся к гауптштурмфюреру. Уставился на ствол «вальтера», направленный точнехонько в смотровую щель. Отметил, что за спиной эсэсовца маячит Джеймс. Брави, как всегда, выбрал самую удачную позицию: и кольтелло приставить к горлу офицера можно, и прикрыться немцем. Но нож свой Джеймс из рукава пока не вытряхивал. Значит, не все так плохо.
— Он должен был умереть, — пророкотал Бурцев.
Окровавленный меч указал на крестоносца.
— И он тоже.
Красная капля сорвалась с выщербленного острия на черный балахон медиума.
— Сдайте оружие, фон Хохенлох! — потребовал гауптштурмфюрер.
Ладно… Спрятать ухмылку под шлемом было нетрудно. Можно и сдать. Пока за спиной эсэсовского офицера стоит брави с кольтелло — это запросто. А уж брави не предаст. «Хранители Гроба», угрожающие Святому Престолу, не тот враг, с которым захочет поладить папский шпион.
Бурцев театральным жестом швырнул клинок к ногам немца. Процедил презрительно:
— Такова, значит, ваша благодарность, брат во Христе?!
— Благодарить? Вас? — нахмурился гауптштурм‑фюрер. — За что?
— А кто, по‑вашему, только что спас гроссмейстера‑рейхсфюрера от коварного убийцы? От посланника красноармейских орд?
— От кого, от кого?
— От мага, чье имя Полковник Исаев.
— Это…
Гауптштурмфюрер в изумлении воззрился на тело фон Хохенлоха. Подошел к убитому ближе. Джеймс неотступной тенью проследовал за эсэсовцем. Встал рядом. На расстоянии вытянутой руки. На расстоянии удара.
— Так это и есть полковник Исаев? Вы уверены?
— Я увидел его впервые два года назад. На Кульмском турнире. И в Иерусалиме узнал сразу.
— Но почему? Как он здесь очутился? — Эсэсовец запутывался все сильнее, пытаясь найти рациональное объяснение услышанному.
— Как — мне неизвестно. Чудеса — это по вашей части. Я знаю только, что, воспользовавшись суматохой в Святом Городе, этот человек выдал себя за меня.
— Невозможно!
— Тем не менее это случилось, — продолжал заговаривать зубы Бурцев. — Если бы мне не помог благочестивый Хранитель Гроба брат Рудольф…
— Стоп! А это кто? — Эсэсовец склонился над телом медиума.
— Не имею представления, — ответил Бурцев. — И желания выяснять — тоже. Вероятно, слуга или помощник негодяя.
Немец сбросил с разрубленной головы располовиненный капюшон, повернулся к Джеймсу:
Ознакомительная версия.
