Не угомонится никак, не даст людям прийти в себя после горячки боя.
Над головой – громкий пронзительный свист. Василий инстинктивно скатывается в ближайшую воронку. Рука натыкается на закоченевший на морозе кусок ноги. Спокойно отшвырнуть от себя огрызок плоти и залечь у стенки. Не до сантиментов. Начинается обстрел. По ушам бьет знакомый грохот орудийной пальбы. Земля под Василием ощутимо вздрагивает.
– Встать!!! – кричит десятский. – Вперед!!! – И, чуть успокоившись, Вторак добавляет: – Это наши бьют. Куда попрятались, суслики?
Смачно так, растягивая каждый слог: «Суус-лии-кии». Подействовало. Сотня поднялась и пошла вперед. Молча, скрипя зубами, наматывая на нервы скопившуюся злость. До противника полторы версты. Идем пешком. Не отставать!
– Приготовиться к атаке! – проревел в серьге голос сотника Сухмана Белова.
– Собраться у бронехода. Живо! – вторил ему Ингорь.
Десяток построился перед угловатой мордой бронетранспортера. Десятский прошелся перед строем, окинул бойцов придирчивым взглядом, ничего не сказал.
– Когда выступаем? – неожиданно прозвучал негромкий, спокойный голос Виктора Николаевича.
– Сейчас двинемся. Горыня, заводи! Давайте, парни, в бронеход.
Повторять приказ не было необходимости, люди четко, как на учениях, заняли свои места в десантном отделении. Десятский расположился рядом с водителем. Вовка Конопатый поднялся в пулеметную башню. Санек открыл крышку ящика с пулеметными лентами, он должен был исполнять обязанности заряжающего.
Что было дальше, Владмир почти не запомнил. Все смутно, рваными кусками. Как будто рассудок сопротивлялся такому издевательству, насилию над человеком, мозг пытался забыть этот ужас как страшный сон.
Бронеходы вырвались из леса и понеслись навстречу противнику. Лобовая атака. Прямо на прорвавшихся через окопы кайсаков. Бронетранспортеры неслись по заснеженному полю, выбрасывая из-под колес облака снежной взвеси, отчаянно виляя из стороны в сторону. Версты за две до противника тяжелые бронеходы «Лось» открыли огонь из автоматических пушек. Вскоре к ним присоединились крупнокалиберные башенные пулеметы бронетранспортеров и легких бронеходов.
Несущаяся лава колесной брони. Треск пулеметов и стрекотание скорострелок. Трясущийся, подпрыгивающий на рытвинах полик пехотного отделения. Резкие маневры и торможения водителя, заставляющие людей обеими руками цепляться за сиденья и поручни. Грохот взрывов, свист и звон осколков. В тот момент, когда Владмир окончательно оглох и ошалел, и готов был выпрыгнуть на ходу из бронехода, лишь бы закончилась эта пытка, из серьги донесся жизнерадостный рев сотника Сухмана:
– Высаживаемся! Цепью! Вперед!
– Пошли, ребята, – добавил Ингорь.
Бронетранспортер сбавил ход. Распахнулись люки. Бойцы посыпались наружу. Владмир кубарем вылетел из машины, перекувыркнулся, вскочил на ноги. Глаза резал яркий свет, искрящийся под солнцем снег.
– Не теряться. Цепью. Бегом, – голос десятского в серьге вернул его к реальности.
На бегу оглядеться, сбавить шаг, давая товарищам вытянуть цепь. И вперед, за маячащей в двух десятках шагов пятнистой кормой «Лося».
– Ура!!! Бей!!!
Владмир не видел, что творится за спиной. Только стрелять и бежать легкой рысью за бронеходом, пытаться опередить противника. Бить первым. Иногда это получалось.
Рев моторов. Грохот взрывов. Истошный визг осколков. Треск пулеметов и автоматов. Речитатив скорострелок. Все сливалось в одну невообразимую какофонию, дикую шумовую волну. Сознание не воспринимало ничего, кроме фигур вражеских солдат у перерытой снарядами линии окопов, вендских бронеходов. И было еще горячее плотоядное желание вцепиться врагу в глотку, насытиться его кровью. Горящие вендские бронеходы, падающие на снег товарищи, уткнувшиеся стволами в землю пушки остались за гранью восприятия. Это все потом, потом, если выживем. А если нет, то пофиг.
Вперед! Бегом. Не отставать от бронехода. По спине Владмира текли ручьи холодного липкого пота, из горла рвался нечленораздельный вопль. Не останавливаться, не дать себе понять, как это страшно – идти в атаку.
Бежавший рядом Ратмир пошатнулся и, выпустив из рук автомат, медленно опустился на снег. Идущий впереди бронеход вильнул в сторону и застыл на месте. Владмир не слышал взрыва, но из башни «Лося» повалил густой дым, открылся бортовой люк, и из бронехода выскочили два бойца.
Десяток Ингоря шел вперед, не задерживаясь. Люди потеряли страх, или им это казалось. Обогнуть горящую машину. Не отставать, следом идут бронетранспортеры. Вдруг прямо перед Владмиром вырос кайсак. Здоровенный детина выбирался из воронки. Прямо на бегу навести автомат, длинная очередь до клацанья сожравшего последний патрон затвора. Руки сами, на одних рефлексах, перезарядили «Липку».
Опрокинувшийся на спину кайсак так и остался лежать рядом с воронкой. Грудь разорвана стальной метлой, шинель в крови, на лице застыла посмертная маска, черные глаза, не мигая, смотрят в небо и на перепрыгивающих через труп вендов. На тело наехало широкое рифленое колесо бронетранспортера, вдавило кайсака в мерзлый грунт, расплющило, раздавило, как гусеницу.
– Стоять! Занимаем оборону! – кричал сотник Сухман.
Вовремя. Десяток уже перемахнул через окопы. Люди бежали за кайсаками, щедро поливая вражеские спины автоматным огнем. Остановились, вернулись к окопам, выбрали себе относительно непострадавшие стрелковые ячейки и подходящие воронки, принялись окапываться.
Владмиру достался приличный окоп. Рывший укрытие боец постарался на совесть, продолбил мерзлый грунт, углубился шага на полтора, выложил аккуратный вал перед окопом. Трудолюбивый был человек, аккуратный, жаль, это ему не помогло. Тело срезанного осколком бойца Владмир осторожно вытащил из окопа и оттащил шагов за десять.
Заняв место в стрелковой ячейке, Владмир огляделся. Только сейчас ему стало по-настоящему страшно. За час боя половину полка как корова языком слизнула. Больше половины. Все вокруг изрыто воронками, поле изуродовано черными языками проталин от огнеметов. Впереди, вокруг и за спиной бойца подбитые бронеходы. Перед фронтом все больше кайсацкие, а за спиной вендские. Контратака далась немалой ценой, покрошили многих, пожгли.
Выглянуть из стрелковой ячейки, покоситься на своих. Так немного успокаиваешься. Видишь подкапывающего стенки воронки Виктора Николаевича, дальше Зван сидит на краю окопа, опустив голову на ракетомет. С другой стороны Димон и Санек в земле копаются, укрытия углубляют. Видишь орудующих лопатками товарищей, с невозмутимым видом шествующего с ручным пулеметом на плече вдоль окопов Ингоря, украдкой пихающего в рот листик коки Димона, и на душе становится легче, отпускает, страх уходит. Если товарищи не побежали, то и тебе нельзя.
