Физически она ослабла и испытывала сильнейшую боль, но её сознание оставалось под защитой. Она ничего ему не открыла.
Такой самоконтроль характерен разве что для джедая, подумал он.
Он крепко держал в узде гнев и разочарование, не позволяя им выйти на поверхность. Были и другие дела, требующие внимания.
– Мы ещё не закончили, – сообщил он принцессе. А одному из техников приказал:
– Позовите врача.
Техник спросил:
– Разве её не должны казнить?
– В своё время, когда я решу, – ответил Вейдер. – До того момента она должна быть жива и в добром здравии. За это вы отвечаете передо мной лично.
Техник заметно побледнел. Вейдер развернулся и вышел из камеры.
"Звезда смерти", медцентр
Ули всё никак не мог забыть о пленной принцессе. Что-то было в ней такое, что задело его.
Выйдя из кабинета Хотайса, он твёрдо сказал себе, что нет никаких причин размышлять о ней. Скорее всего, она уже мертва – ещё одна жертва войны, как и миллионы людей, погибших на тюремной планете.
– Эй, ты! – громко окликнул его мужской голос. Ули развернулся и увидел техника-дознавателя. – Ты дежурный врач?
– Да. Я доктор Дивини.
– Для тебя есть пациентка. Сюда, побыстрее.
Ули пошёл вслед за техником обратно на тюремный уровень. Вейдера уже не было, дроида-дознавателя – тоже, но результат их трудов был налицо. Принцесса, лежавшая в камере на возвышении, сильно страдала.
Ули провёл рукой над камерным считывателем и скомандовал:
– Аптечку первой помощи!
Прибор опознал его, из стены выдвинулся ящик с аптечкой. Ули выхватил оттуда переносной диагност, подошёл к лежащей девушке, прижал сенсор к её обнажённому плечу и принялся изучать ползущие по экрану значки.
Её веки затрепетали, затем она открыла глаза и слабо улыбнулась.
– Прошу прощения, что не встаю, доктор. Я немного устала.
Он неосознанно ответил на её улыбку.
– Сочувствую, – сказал он. – Я сделаю всё, что смогу, чтобы помочь вам.
– Давненько я такого не слышала.
– Просто расслабьтесь, я обо всём позабочусь.
– Это я тоже слышала уже очень давно.
Несмотря на серьёзность положения, Ули усмехнулся. Он восхищался ею. Её накачали наркотиками, пытали электрошоком и кто знает чем ещё, а она всё равно способна шутить! Если все повстанцы таковы, Империя не скоро выиграет войну.
"Звезда смерти", палуба № 69, кантина "Холодное сердце"
Обычно атмосфера здесь была, по меньшей мере, праздничной. Сегодня веселье угасло. Ратуа сидел у стойки и наблюдал, как Мима готовит напитки, и оба они были несчастны. Её руки двигались, но он знал, что мысли её далеки от того, чем она занята. Они стали свидетелями гибели целой планеты – и сделало это гигантское оружие, на борту которого они оба жили. Для любого живого существа это кошмарное, отрезвляющее зрелище. Да что за чудовище имело такое жестокое сердце, чтобы приказать уничтожить целый мир?
И если бы Ратуа не удалось сбежать, этот мир забрал бы с собой и его, как забрал миллионы жизней, оборвавшихся в муках.
Они были не единственными, кто это видел, а по станции, несмотря на её размеры, слухи распространялись быстро. "Звезду Смерти" построили именно для того, чтобы делать подобные ужасные вещи, хотя большинству здешних обитателей дали понять, что она никогда не станет использовать свою разрушительную мощь в таких масштабах. Что там сказал в одном из выступлений этот важный тип (вроде бы его зовут Таркин)? "Страх будет держать галактику в узде". Это Ратуа понимал – в этом был особый извращённый смысл. Но чтобы действительно воспользоваться оружием станции, распылить живую планету, пусть и населённую самыми отъявленными преступниками в галактике, и даже не для демонстрации силы, а чтобы потренироваться…
У существа в здравом уме это в голове не укладывалось.
Война только что сделала очень опасный поворот, и Ратуа боялся, что всё может стать ещё хуже.
* * *
Коммандер Атур Райтин не успел ни с кем сойтись достаточно близко, поэтому сейчас сидел за столиком в одиночестве, потягивая крепкий ликёр из клубней какого-то тропического растения с планеты Итор. Для него это была встряска, но, хотя обычно Атуру нравился этот резкий вкус, сейчас он пришёл в кантину не за этим.
Как дошло до того, что Империя уничтожает целые миры? Он, Атур, здравомыслящий человек; может, он и аполитичен, но отнюдь не наивен. Он был уверен, что знает цель строительства боевой станции. "Звезда Смерти" может положить конец миру, это оружие так невообразимо ужасно, что само его существование предотвратит любой мятеж. И если уж понадобилось демонстрировать его немыслимую мощь, надо было выбрать одну из необитаемых планет, которых здесь полно. Разбить одну на куски, и всем станет ясно и понятно: твой мир может быть следующим.
Он понял, что был наивен. Он позволил себе думать, что существует предел жестокости – что может существовать такая вещь, как оружие, слишком мощное, чтобы им воспользоваться. Очевидно, это не так. Как оказалось, нет предела, ниже которого не может пасть разумное существо. Создай бластер, способный уничтожить планету, и какой-нибудь ещё больший глупец создаст другой, способный уничтожить звезду. Так и будет продолжаться, и безумию не будет конца, потому что всегда есть более убийственный бластер.
Как может человек, имеющий совесть, после такого события остаться равнодушным к политике?
Он сделал ещё один большой глоток. И этого уж точно достаточно, чтобы заставить любого носителя разума напиться.
* * *
Вил и Тила сидели за столиком и молчали. Перед ними стояли стаканы, но они к ним даже не притронулись.
Она заметила, что Вил угрюмо заглядывает в стакан. Он пилот, его учили убивать, он сам подставлял свою жизнь под удар – но уничтожение Безнадёги всё равно его потрясло. Очень сильно потрясло.
Тилу же не просто потрясло. Её повергло в ужас. Она могла быть на той планете – она и была на той планете. Если бы не её специальность, которую Империя сочла для себя полезной, она была бы всё ещё там, когда Безнадёга раскололась на куски.
Она не имела никакого отношения к оружию этой станции. Она разрабатывала и строила жилые помещения и зоны отдыха. И у неё ведь не было выбора! В конце концов, она и сейчас всё ещё заключённая.
Верно?
Она знала, что в старые добрые времена её внутреннее "я" сказало бы: "Я же говорила!" Но сейчас оно было необычно молчаливо.
