К тому моменту Иван стал личностью известной в бригаде. Про двоих чудом успевших вскочить на подножку не какого-то там поезда - самолета! - ещё недавних "смертников" слышал каждый. Слава, конечно, не то чтобы слишком завидная, не героическая, но все же. Тем сильнее хотелось сержанту заполучить новый шанс. Ведь и Лида, и Вадим очки только набирали. За спасение бригады - уже во второй раз - на молодую красавицу-лейтенанта молились поголовно все неженатые десантники. Ну а Раевский в глазах самой Соболевской приобретал всё больший вес.
Увы, слишком быстро кончилась передышка. Судьба вновь грубо и бесцеремонно - как ей свойственно - вмешалась в течение дней. И если находясь на "Алатыре" Косолапов не только завидовал более удачливому сопернику, но и позволял себе довольно нелицеприятные, недостойные мысли, то после марша, после Томска... После Томска Ивана не покидало чувство жгучего стыда за свое недостойное поведение. Личные счеты это личное дело. Особенно если они надуманны. Но перед лицом испытаний негоже заниматься мелочными склоками. Смерть же и вовсе навсегда и крепко расставляет всё по местам. Теперь старший лейтенант Вадим Раевский навсегда останется для Ивана не раздражающим соперником, а боевым товарищем, героем, на которого нужно равнять всю дальнейшую жизнь...
Немало этому превращению чувств способствовало и кое-что другое. До обычного сержанта никто ведь не доводил детали операции. Потому Иван лишь после, вместе со всеми узнал, что именно благодаря настойчивости Вадима Лиде тогда не пришлось подниматься в воздух со смертельным грузом для почти самоубийственной атаки. И какой сволочью надо было быть, чтобы сохранять за пазухой камень?
А вот сегодня ночью, стоило только просочиться слухам, что для обеспечения прорыва вновь будет нанесен ядерный удар, Иван не сомневался - знал, кто сядет за штурвал. Пилотов-то в бригаде не прибавилось, да и откуда? На "Алатыре" таких специалистов не было в принципе - подземная секретная база не особо располагает к тренировкам крылатых ассов. А асс без практики это не просто смешно, это нонсенс. В Томске может ветераны-пилоты и были, но не оставалось времени для поисков. Так что выбор невелик: либо знаменитый ГБшник полковник Фурманов, либо опять же Лида. Прекрасно отдавая себе отчет (без всякой злобы) о раскладе сил, Косолапов понимал, что полковник сейчас для 137-й во много крат важнее героического пилота.
Потому за полетом одинокого штурмовика Иван следил едва ли не с большим вниманием, чем командующий состав. Сержант даже, вопреки логике и здравому смыслу не стал укрываться в ожидании вспышки. Хотя молочно-белое сияние, не знающие милосердия ровно как и иных чувств, могло запросто выжечь глаза незадачливому десантнику. Но Косолапову в тот момент было все равно. Тем более интуиция ещё с начала перехода настойчиво нашептывала, что с Лидой случится какая-то беда. Не объяснить словами - просто что-то липкое, холодное и злое целый день ворочалось на сердце, не давало покоя.
И вот теперь это нечто обретало плоть. Немигающими, расширившимися до предела глазами Иван провожал штурмовик, отчаянно вытягивающий прочь от порядков противника. Точно так же, как до того сопровождал его на всем пути. Десантник ясно видел, как открывался бомбардировочный люк, как едва заметная с расстояния в пару километров боеголовка с ярко-оранжевой маркировкой ринулась вниз. И как бессильно заряд рушится на землю, как, низвергнувшись, замирает, подняв лишь куцее облако снежной пыли. Не получилось! Ничего не получилось...
И вот теперь, пережив несколько ужасных мгновений паники, немцы с охотой вымещают злость на пилоте. Одиночная машина на фоне ночного неба - отличная мишень. Наблюдая за тем, как захлебывается штурмовик уже после первого жидкого залпа, Иван понял: "Не долетит!" И, не дожидаясь, не истязая себя зрелищем конца стальной птицы, ринулся вперед. Только и надеясь, что Лида сумеет дотянуть, спланировать на нейтральную территорию. Да даже если и нет!
Сдернув с плеча автомат, сержант на одних рефлексах передернул затвор, сухо щелкнул, примыкая вороненый, хищно блестящий отточенным лезвием штык. Все существо Ивана оставалось направлено вперед, к ней. Десантника не остановил ни раздосадованный окрик взводного, ни призывы товарищей. Те только и могли, что напряженно сопровождать скоро удаляющуюся, истаивающую в кружеве метели фигуру. Только неразлучные Ян и Симо не подвели. Обменявшись короткими, понимающими взглядами, друзья лихо перемахнули заметенный пологий спуск берега и припустили вдогонку.
То ли вопреки собственной жестокости, то ли просто в насмешку над тщетной суетностью людей, судьба не стала отбирать у Соболевской последний шанс. Настоящее чудо, что под прицелом огненного шквала девушка уже в предобморочном состоянии сумела выбраться из буквально разваливающейся машины. Что парашют, иссеченный осколками и поеденный пламенем, не вспыхнул, не треснул от натуги, расходясь по швам. Что планирующий силуэт так и не смогли подстрелить не жалевшие патронов немцы. Что ветер на крыльях милостиво донес Лиду прямо в руки подоспевшим десантникам.
Только и противник не дремал: вслед нахально ускользающей добыче смело ринулся добрый взвод. Ив вооружение... Куда там браться десантникам! Немцы обвешали пехоту разыми хитростями, как новогоднюю ель: усиленные бронекостюмы, всевозможные датчики, микровычислители... Бойцы 137-й о таком могли лишь мечтать. Советские бронекостюмы, конечно, лучше японских и тем более - немецких. Но автоматические корректировщики прицеливания, электронная начинка оружия сводила даже скромное преимущество не просто на нет - в глубокий минус.
Единственное, в чем друзьям, можно сказать, повезло, что взвод преследователей просто физически не смог успеть к месту приземления первыми. Немудрено с такой ношей на плечах. Как говорится: где-то теряем, где-то находим. Итого у Ивана сотоварищи оказалось целых полтора десятка секунд в запасе. Этого с лихвой хватило для того, чтобы поспешно срезать ремни парашюта и для короткой перепалки.
Косолапов попытался было, обнаружив нежданную подмогу, переложить девушку на руки Яну. Но поляк решительно осадил друга, высказавшись в непривычной для себя резкой манере. Завершив тираду лаконичным: "Забирай и уходи". После Ян демонстративно отвернулся лицом к наступающим и стал прикидывать наиболее перспективный маршрут сближения. Благо немцы, пусть и увешанные оружием по самое "не могу" непривычны серьезному бою: вон как растянулись глистообразной колонной. Им бы цепью зайти, окружить... Но, как говорится, если противник идиот, это лечится аккуратно и больно. Тем боле, что в сложившихся условиях рукопашная для рафинированных бошей - самое то. Это не на экране вычислителя мишени выцеливать. Пятнадцать сантиметров отточенной стали - это не отстраненная абстракция, это очень и очень страшно.
