– Схитрить? Древние? Погоди, ты говоришь про строителей Лабиринта? – Макса разрывало на части любопытство. – Но как могут такие существа оказаться такими… такими… тварями?
– Они – далеко не боги. Хотя, знают и умеют очень много… – теперь гость сожалел о чём-то. – Та сущность, которую ты знаешь, как Актёра, Венецианца, или Посланника, выполняет свою определённую функцию, и этот долг ему порядком поднадоел за тьмы веков. Он хочет только одного – свободы. Свободы от долга, возможности менять тела, жить, любить, наслаждаться…
– Это достойное желание, но причём тут я? – Макс с трудом удержался, чтобы не вскочить на ноги. – Какого чёрта он держит меня здесь, пока моё тело умирает там?
– Этого я, увы, не знаю… – голос дрогнул, словно от боли. – Но то, что вы связаны воедино с Посланником – это факт. Ты… Вернее, твоё тело – почти идеальное вместилище для души Актёра, и может сохранить большую часть его сущности и возможностей. Сейчас же оно занято кем-то другим, не им и не тобой. Тем, кого вышвырнут из реальности, и только по случайности он выжил, занесённый в твоё тело.
– Кто он, этот несчастный? – Телль крепко сжал сцепленные пальцы, и, помолчав, спросил: – Что будет дальше?
– Его имя не скажет тебе ничего. Но факт остаётся фактом – Посланник не получил, и не получит тела. Сейчас он пытался соблазнить тебя, чтобы ты захотел вернуть себе своё… Такие, как он, не могут, или не хотят делать некоторые вещи без прямых просьб. Но ты сам не захотел его просить. Правильно, на мой взгляд. Теперь ему не останется ничего иного, кроме как самому найти себе тело, создать, украсть или добыть другим способом. Макс, ты подал ему очень хорошие идеи, надо признать…
Над морем громыхнуло, словно где-то начиналась гроза.
– Времени совсем не осталось… – невидимый гость тяжело вздохнул. – Твоему телу помогут продержаться немного дольше. Надеюсь, что вероятности совместятся удачно, и мы ещё встретимся.
– Кто ты? – тихо прошептал Макс, роняя слёзы, и ощущая, что неожиданный гость оставил его в одиночестве. – Почему ты помогаешь мне?
Ответа он уже не ждал, но продолжал надеяться на чудо.
Контур пирамиды вдалеке померк и растворился в звёздном сиянии, оставив после себя призрачные всполохи огня, сложившиеся в слово «Прометей».
19.2. Олеш Граут. Изъятие
Жилые башни Кастл-Тауэр,Восточный район, Большой Лондон9 мая 2278 года
В комнате на одном из верхних этажей километровой башни комплекса Кастл-Тауэр, уставившись в многочисленные голографические матрицы, Олеш выстукивал по контактной доске сложный ритм. Стаккато быстрых касаний тонких сильных пальцев по поверхности стола ложилось в контрапункт с ударами дождевых капель в силовой экран окна, тонко гудевший. По экранам ползли строчки кода, логи, отметки транзакций, графики и кривые аналитических программ, иногда прерываемые всплывавшими и снова уходившими в водоворот информационного Мальстрима окнами видеосвязи. Граут работал.
«Этот мир несовершенен. Его нужно изменить. Даже если при этом погибнут невиновные и пострадают непричастные», – холодные вспышки мыслей заставляли яркие зелёные глаза никому не известного консультанта по информационной безопасности двигаться быстрее. Впитывать данные. Адаптировать планы. Менять структуру будущей реальности – так, как казалось наиболее логично ему. – «Несмотря ни на что, цель – оправдывает средства. Так было, и так будет. Я хочу, чтобы всё было правильно».
На мгновение он замер, и непроизвольно обвёл взглядом тёмную комнату. Свет от голографов бил в глаза, и Олешу показалось, что тени, сгустившиеся в углах, как-то странно выглядят. Словно живые. Граут покосился на панель безопасности, залитую изумрудными огоньками, и буркнул:
– Почудилось. Бывает… – одновременно нажимая мыском туфли на переключатель, вмонтированный в левую тумбу стола. Зуммер повышенной боевой готовности услышал только он сам. Теперь теням, даже если они вдруг внезапно и ожили, придётся туго. Нейропарализаторы и генераторы боли, рассеянные по комнате, активировались, заливая пространство невидимыми лучами. Обтекающими, впрочем, рабочее место Граута – паранойя паранойей, но работа священна. И не следует ей мешать.
До встречи с Иоханном Мельером, который совершенно неожиданно согласился «поговорить о будущем цивилизации и экспансии человеческого порядка», оставалось всего пять дней. Нужно было спланировать и удалённо провести три небольших операции, подготавливающие основу дальнейшего сотрудничества с этим… сенатором.
– Время дорого, дорогие мои. Время – дорого… – прошептал Олеш, помассировав набрякшие веки, и сделав глоток стимулятора из вмонтированного в стол термоса. Отпустив гибкую трубку, втянувшуюся внутрь стальной поверхности, он привычно пробежался по своим мыслям, пытаясь определить, где могут таиться случайно подхваченные мем-агенты и НЛП-группы. Ничего лишнего не было.
Тени снова шевельнулись, несколько голографических матриц мигнули и погасли.
– Что за дьявол… – Граут сжал подлокотник кресла, и положил палец на спусковую скобу маленького, но мощного плазмомета. Второй поручень превратился в генератор щита. Сзади шелестнула заслонка аварийного выхода, активировавшаяся при отделении обоих подлокотников.
Какое-то время он напряжённо всматривался в темноту, потом включил ночной режим в своих контактных линзах, и ещё раз просканировал комнату.
Ничего.
Кроме…
Из-за кресла раздался тихий треск электромагнитной гранаты, мгновенно отключившей и перегрузившей все системы убежища Олеша, и парализовавшей его тело. Мощный заряд парализатора, вылетевший из заслонки выхода, погрузил его сознание во тьму.
Тени, шевелившиеся в углах, выключили маскировку и распрямились. Трое худощавых мужчин в иссиня-чёрных боевых костюмах, покрытых матовыми разводами, быстро скользнули вдоль стен, вскрывая многочисленные панели и потайные дверцы тайников. Они действовали почти автоматически, словно тренировались не одну неделю именно в этом интерьере.
Четвёртый человек, появившийся из аварийного выхода, определённо был женщиной. Лёгкий разведывательный скафандр, облепивший точёное тело, словно вторая кожа, бесстыдно подчёркивал высокую грудь и длинную шею воительницы. Она спокойно подошла к обмякшему в кресле телу, и приложила несколько тонких сенсоров ко лбу Граута, покрытому плёнкой липкого пота. Из-под зеркально-чёрного шлема, полностью скрывавшего лицо, донеслось удовлетворённое хмыкание:
