«Которую и должна остановить «штука», – мелькнуло в голове. – Я же для этого ее и сделал, чтобы ритуал остановить, вот только…»
Вот только сейчас то единственное, что могло нас спасти, находилось в аквариуме. В воде. В мерзкой, холодной, сырой, мокрой, портящей шерстку, грозящей удушением жидкости. Над которой, помимо прочего, застыло три красных луча, к которым очень не хотелось приближаться.
А ведь скоро они окажутся уже внутри…
«И тогда станет совсем поздно, – подумал я. – Тогда уже ничего не остановить…»
Справа раздался вскрик Вари. Я дернулся, как от удара, повернулся и увидел, что лысый продолжает измываться над девушкой. Одной рукой он сумел поймать ее за локоть и теперь выворачивал в болевом захвате.
Слева не просто вскрикнула, а завизжала от боли Ника. Легкий хлопок и треск, а затем запах озона. Я увидел, что девушка лежит на полу и вздрагивает. Затем она собралась, встала на четвереньки, хлопнула в ладоши, и пол вокруг Влада вздрогнул, взмывая вверх. Но едва он дошел до того уровня, на котором начинался красный луч, как бетон принялся крошиться, словно мел, и оседать горстками пыли. Уже через несколько секунд оказалось, что Влад попросту стоит на отдельном постаменте, а вокруг него что-то вроде осадного рва. На мой взгляд, теперь ему даже обороняться стало удобней.
Красные лучи уже почти сошлись над макетом Триллиана, и ждать дальше было нельзя, а потому я побежал так быстро, как мог.
Быстрее, чем от дворовой собаки, которая только притворялась старой и больной, но в любое время готова была цапнуть купившихся на этот трюк котят.
Быстрее, чем от хозяйки квартиры, в которую я однажды залез, прельстившись виднеющейся банкой с молоком, стоящей на столе.
Быстрее, чем в тот раз, когда сверстники решили хорошенько проучить «маленького зануду», то есть меня, а после несколько часов гоняли по чердакам, пока я не сумел их наконец-то обмануть.
Быстрее… в общем, очень быстро.
Промчался, взвился в прыжке и приземлился… приводнился в аквариум, успев почувствовать жар над спиной и, кажется, все-таки опалить часть шерсти. Впрочем, едва я оказался в воде, как появилась другая проблема – во время полета совсем вылетело из головы, что надо бы набрать воздуха.
И вот, задыхаясь и чувствуя, как легкие раздирает от недостатка кислорода, как в тот раз, когда устраивал ловушку для гремлинов, я барахтался в воде и изо всех сил сдерживал инстинкт, который советовал всплыть, набрать воздуха и скорее убегать.
«Куда всплыть? Под лучи эти?» – урезонивал я инстинкт, но это не помогало.
А между тем от точки, в которой сошлись красные лучи, по аквариуму распространялось тепло. Вода была ничуть не холодная, по температуре больше напоминала нагретую весенним или летним солнцем лужу. И с каждой секундой становилось все теплее, а потому можно было предполагать, что если не постараться, то совсем скоро появится суп из самоуверенных котят, которые даже прибор, собственноручно сделанный, не могут заставить работать.
«Штуке», слава всем кошачьим богам, было все равно в какой среде работать – это случайно так вышло, я такую опцию не закладывал. Но вот для того, чтобы все получилось, нужно было кое-что покрутить, здесь повернуть, а потом ткнуть по большой кнопке прямо на крышке.
Но попробуй сделать это, когда в воде твои лапы лишь лениво барахтаются и становятся непослушными, как тополиный пух, летящий совсем не туда, куда необходимо. А веса в тебе из-за этой воды почти нисколько, а потому на кнопку и надавить толком не получается, если только…
…если не дернуться всем телом разом, загребая лапами, и не ткнуться в нее головой. Больно, но, кажется, нажал.
А потом из кнопки выросла белая сфера. Сначала она сконцентрировалась вокруг «штуки», затем заняла собой весь аквариум, а потом резко рванула одновременно в разные стороны, да так резво, что хватило одной лишь секунды, а она уже вышла за пределы здания.
И там, где она прошла, не осталось ничего. Ни красных лучей, ни синего сияния вокруг рук Вареников. А затем случился внезапный взрыв, от которого мордочку обожгло болью, все вокруг затрещало, и – что единственно приятное – аквариум треснул, выбрасывая на пол воду, а вместе с ней и меня, чтобы я смог наконец-то нормально вздохнуть…
* * *
Когда раздался звон разбитого стекла, а после этого шум воды, Макс как раз пытался уйти от очередного выпада капитана, оказавшегося неожиданно настоящим мастером по владению ножом. Вдобавок клинок его был тем самым, который украли у командира, – с вибрирующим лезвием. Каждый удар мог обернуться рваной раной или даже раздробленными костями, а потому Максим держался поодаль, то и дело норовя схитрить, и зайти с той стороны, где капитан ничего не сможет сделать.
Но все было тщетно! По крайней мере, до того самого звона стекла.
Сразу после него красный луч, идущий из левой руки капитана, неожиданно пропал, отчего мужчина пошатнулся и дернулся. Макс увидел в этом шанс, подскочил, занес руку для удара – оглушить или слегка ранить, – но тут же был вынужден отступить.
Ярость исказила спокойное до этого лицо капитана. Он взревел и бросился в наступление, настолько безумное и опасное, что Максим пожалел, что не успел расправиться с противником раньше. Теперь, когда тот мог двигаться и орудовать обеими руками – нож порхал из одной в другую, как смертоносная бабочка, и силуэт его был так же неуловим из-за вибрации лезвия… – о, да, теперь речь шла только о том, чтобы уцелеть, да и то по случаю. Или чудом.
Но того, как назло, все не было. Судьба, думаю, решила, что командир исчерпал свой лимит удачи на сегодняшний день. Максим отступал и уворачивался, не помышляя об атаке, а затем, когда оказалось, что отступать больше некуда, ему пришлось заблокировать чужой удар своим ножом…
И увидеть, как лезвие, отколовшись, летит в сторону.
Очень знакомая картина. Сегодня – или уже вчера? – он как раз рассказывал нам о подобном случае. Но если тогда ему надо было просто дойти и выжить, то теперь дело было совсем в другом.
Хотя, собственно, в чем именно другом? Ему опять необходимо было выжить и дойти. По словам Максима, в тот момент он себя чувствовал сначала дураком, затем неблагодарным дураком, а после дураком, который не достоин звания командира, так старательно на себя примеряемого.
И вместо отчаяния Макса охватила ярость, но не такая, в которую впал капитан, а легкая бесшабашная удаль, знакомая, пожалуй, многим. Она чаще всего приходит с фразой «А ну и черт с ним со всем», а затем вы совершаете что-то такое, на что до этого уже долго не могли решиться. Например, увольняетесь с нелюбимой работы или наконец-то идете и признаетесь в своих чувствах девушке, которая давно вам нравится.
