– Эй, на лодке! – окликнул Фалко.
Человек даже не пошевельнулся. Фалко собрался окликнуть его вторично, но что-то в позе человека заставило его насторожиться. Конечно, в костюме да бывалый путешественник и в воде, и под водой спать может, но даже в этом случае спящий стремится устроиться поудобнее. Это только мертвецу все равно, где и как лежать. А мертвецов Фалко видел предостаточно, чтобы не усомниться в мелькнувшем у него подозрении. Исключительно из уважения к традициям, запрещавшим подниматься на борт без приглашения, окликнул еще раз:
– Эй, на лодке! Проснись!
Как и следовало ожидать, человек не пошевелился. Фалко покачнулся на носках, огляделся по сторонам и перепрыгнул на лодку. Первым делом заглянул под чехол. Не обнаружив ничего подозрительного, склонился над лежавшим человеком. Тот действительно был мертв, причем уже несколько часов. Причина смерти сомнений не вызывала. Слева, под ребрами, торчала рукоять ножа. Под ней на костюме запеклась кровь. Фалко аккуратно вытащил нож и только тогда заметил еще несколько ран чуть ниже.
– Это кто же тебя так?
Мертвец, конечно, не ответил, да Фалко и не ждал от него подобной откровенности. Он просто мыслил вслух, и мысли эти были тревожными. Нож был полностью выполнен из акульего зуба. Рукоятку оплетала тонкая белая водоросль в один слой. Теоретически, костяной нож мог раньше принадлежать любому местному оборванцу, слишком бедному, чтобы позволить себе стать обладателем металлического лезвия. Вот, кстати, и причина, чтобы покуситься на жизнь владельца вполне приличной лодки. Вполне прозаическая версия, не вызвавшая у Фалко ни интереса, ни доверия.
Против первой версии выступал один нюанс: для обычного голодранца нож был в слишком хорошем состоянии. Лезвие было отполировано до матового блеска и заточено с обеих сторон так, что бриться можно. Нигде ни единой щербинки. Обмотка рукоятки была тонкой, но аккуратной, без щелей и перехлестов. Таким нож бывает только у того, кто ценит его и умеет о нем заботиться, но при этом все-таки не может себе позволить иметь оружие из металла.
– Не иначе, гости с юга пожаловали.
Фалко подкинул нож на ладони, поймал и задумчиво нахмурился. Пожалуй, кое-кому в Кампавалисе будет очень интересно узнать об этой находке. И как можно скорее. Вот только жаль дарить океану такую лодку. Фалко с минуту поколебался. Тащить за собой такой груз – однозначно сильно потерять в скорости, а на то, чтобы откачать всю воду из балластного бака, потребуется время. Если предположение о незваных гостях с юга было верным, времени не было.
– Извини, приятель.
Уложив тело на дно лодки, Фалко натянул чехол до самой кормы. Привычными быстрыми движениями он заправил кожаные края между толстых брусьев и стянул их уже пропущенной через пазы веревкой. Теперь внутрь не попадут ни вода, ни хищные птицы. Что же до самой лодки, то теперь ее штурвал в руках Алгоры. Если только поблизости нет никакого поселения, это странствие может стать очень долгим. Кстати, о поселении… Ухватившись за эту мысль, Фалко в два прыжка оказался у штурвала «Сагитты». Слева, в кожаном чехле, хранились аккуратно свернутые карты. Под руку сразу попалась нужная. Развернув ее прямо на палубе, Фалко взглянул на меркнущие звезды, на видневшийся неподалеку пик-указатель и быстро сориентировался по карте.
Поселений рядом не наблюдалось. Зато то, что действительно было нужно, располагалось буквально в десятке миль к северо-западу. Там находился улей связи. Без поселения вокруг, которое могло бы привлечь внимание незваных гостей. Должно быть, одна из передаточных станций. Конечно, ульи в любых конфликтах пользовались неприкосновенностью, но вода вокруг них была общей.
С учетом попутного ветра быстроходная «Сагитта» долетела бы туда меньше, чем за час. Вполне можно было бы успеть послать сообщение в Кампавалис и вернуться за лодкой. Фалко прикинул скорость дрейфа с учетом течения. Ветер на притопленную по самые борта лодку практически не влиял. Если не поднимется ураган, найти ее будет не трудно.
* * *
– Алина.
Алина едва слышно застонала в ответ, не желая выбираться из такой теплой, уютной и безопасной темноты. Голос бесцеремонно вторгся в ее убежище, размахивая мерзкой, слепящей глаза лампой.
– Алина!
– Папа? – узнала она этот голос. – Разве ты не умер?
– Для тебя это достаточное основание, чтобы не слушаться? – ворчливо осведомился голос. – Сколько раз я должен повторять: не смей спать под водой. А ну-ка, вставай, лежебока!
– Но, папа…
Алина открыла глаза. Мир плыл в темно-розовом тумане, перечеркнутом зигзагообразной трещиной. Алина удивленно вгляделась, потом сообразила, что это из-за очков. Без них мир был темным, мутным и сине-зеленым. Слева и справа темнели обросшие водорослями стены. Было прохладно. Алина поежилась и сделала глубокий вдох. Маска протестующе хлюпнула и пропустила пару капель солоноватой воды. Алина привычно задержала их во рту и выплюнула следующим же выдохом, но противный привкус остался. А ведь продавец клялся всеми святыми, что в этой маске целые сутки можно дышать совершенно свободно. Мог, правда, сказать «всего одни сутки», но не сказал. Ни он, ни Алина всерьез не предполагали, что в ней действительно придется плавать. По крайней мере, дальше, чем кружок-другой вокруг корабля на стоянке.
Эта мысль породила следующую: сколько девушка уже пробыла под водой? Было не так темно, а значит, Алгора уже заняла свое место на небосводе. Впрочем, утром бы Алина уже не проснулась. Или нашел бы кто – желающих перекусить в подводном мире завсегда хватает, или холодная вода вкупе с нехваткой кислорода удавили бы ее тихо и незаметно, после чего, опять же, – на корм рыбам.
Судя по ощущениям, девушка находилась на глубине саженей в пятнадцать. Бывалый охотник или матрос мог бы определить это с точностью до сажени, между делом сориентировавшись в пространстве и во времени. Отец в свое время пытался преподать дочерям эту науку: Эллана даже чему-то научилась, но для Алины все это так и осталось дуа'леорской грамотой – красиво и непонятно.
Папа? Алина огляделась. Если не считать какой-то любопытной рыбешки с длинным сине-голубым хвостом, поблизости никого не наблюдалось. Не то чтобы Алина всерьез на что-то надеялась, но сон был таким реальным. В реальности же никого рядом не было, да и быть не могло. На «Пеликане», в ее каюте, в кармане единственный раз надетой новой курточки, осталось краткое сообщение. На желто-коричневом листе аккуратно выписанными кисточкой зелеными буквами значилось следующее:
«Алина. Твой отец скончался от болезни, вызванной чрезмерным употреблением горячительных напитков. Сохраняй мужество перед лицом такой утраты и постарайся поспеть в Кампавалис до пятнадцатого октября сего года, когда состоится его погребение. Подписано: Сергий, хранитель заветов ледяной Эли».
