Север решил, что на Юге расплодились мутанты. Что человечество надо зачистить от дурной крови. И они были правы.
Но если бы не эта «дурная кровь», капитан бы не выжил. А может, не выжили бы и они с Дереном.
— Я не знаю, как нам удалось уцелеть, — признался Рэм. — Вторую нашу шлюпку мы потеряли ещё над Джангой. Там был сержант Вили, и он был добрый. Катер с капитаном горел, но флагман этих недоделанных террористов успел принять его в ангар, и мы не могли дать им уйти. Мы сумели приклеиться к обшивке одного из вражеских крейсеров и войти вместе с ним в зону Метью. А когда вышли, сумели удрать. Нас подобрала экзотианская эскадра эрцога Локьё. Пока ещё условно вражеская. А потом меня выпустили. Одного. Дерена оставили заложником. Наверное, я никакой ценности не представлял. Думал, что уже его не увижу, но он вернулся. А потом вдруг закрутилась вся эта история с разделением Империи на Южную и Северную и подписанием мирного договора между Содружеством и Объединённым имперским Югом. Тут вы уже и без меня всё знаете.
Рэм вздохнул и, обрывая неприятный разговор, вывел на стену дэп-комнаты список свежих голофильмов. И вычеркнул те, что про войну.
Он слишком подробно всё вспомнил, и настроение опустилось — ниже некуда.
Ченич понял.
Он поднялся: каюта, наверное, уже прогрелась.
— Ты не сердись на меня, старика, — сказал он.— Мне, наверное, не понять. Я никогда сам не держал в руках боевого оружия, а уж стрелять по людям... Если хочешь — то хорошо, считай, что я струсил и убежал от войны. Что нужно было бороться…
«А разве есть варианты, что не убежал?» — зло усмехнулся про себя Рэм.
Но сумел не спросить. Ссориться с попутчиком и мучиться потом в одной каюте три дня? Ну уж нет.
— Может, нам кофе где-то попить? Или чаю? — предложил он, сбрасывая уже набранный голоэкран.
Нехорошо было, если они так сейчас и расстанутся — не договорив и не договорившись. Понятно, что сосед не очень-то и поверил, что война на Юге шла не только между Империей и Содружеством, но и внутри самой имперской военной машины.
Но сумел хотя бы дослушать, и то хлеб.
Рэм запомнил, что Ченич напитков после еды не заказывал. Да и ему самому ещё можно было немного выпить.
В конце концов, большинство пилотов «Персефоны» считало, что совместное употребление спиртных напитков решает большую часть проблем с общением.
— А если коньяк? — спросил Ченич, словно бы угадав мысли Рэма. — Или у тебя к нему такое же отношение, как к курению?
Парень с улыбкой показал ему на запястье, где из-под рукава комбеза выглядывала чёрная полоса спецбраслета.
— У меня тут всё регламентировано по спиртному, — ответил он. — Есть норма по весу тела, генетике. И медицинский кластер браслета фиксирует, сколько я выпью. Коньяк мне уже сегодня, скорее всего, нельзя, но в принципе, я не против физиологических норм.
— Ну хоть что-то, — Ченич улыбнулся с явным облегчением. — Тогда мы можем посещать закрытую часть бара, где предлагают крепкие спиртные напитки. Там и народу поменьше, и отдельные кабинки имеются. Их можно зарезервировать на время обеда и ужина.
— Звучит хорошо, — согласился Рэм. — Я не привык к толкотне. А вот с эрго проблем у меня нет, их на крейсере всё равно некуда тратить. Так что — я угощаю!
Они выбрались из кабинки и прошли сквозь оранжерею в одно из кафе, где Ченич углядел ссылку на спецобслуживание.
Кабинки тут тоже были с голореальностью, но попросторнее. И, судя по вентиляции, здесь можно было курить.
Парень хмыкнул, но Ченич на курении не настаивал. Заказал коньяк и десерт — груши в горячем шоколаде.
Рэму тоже захотелось груш. Он вспомнил, что отец очень любил это лакомство. Грушу запекали с пряностями, поливали расплавленным шоколадом, а потом поджигали и подавали пылающей.
Рэм тогда горящей груши не оценил: он был маленьким, а шоколад в десерте горчил. Пора было проверить «на взрослую» — вкусно или нет?
Официант быстро принёс коньяк, а десерт пришлось подождать. Но это говорило как раз о качестве кухни. Значит, не размороженное будет, а настоящее.
Наконец явился официант с подносом. (Там было сразу две вазочки.) При гостях брызнул на одну коньяк из баллончика и поджёг. И поставил пылающую грушу в шоколаде перед Ченичем.
Тот занёс вилочку, но положил, решив дождаться Рэма.
Они уже успели поделиться воспоминаниями о любимых десертах, и старшему были интересны свежие впечатления младшего.
Официант повернулся к парню, расплылся в любезной улыбке, снова брызнул на грушу из баллончика…
И тут спецбраслет уколол Рэма в предплечье. Медицинскому анализатору что-то активно не понравилось.
Парень свою дозу спиртного ещё не набрал, да и пары΄ коньяка не могли так сработать.
И он с недоумением уставился на официанта.
Это был молодой мужчина лет тридцати. Худой, с подвижным лицом. Глаза у него были красные и вытаращенные, словно неделю не спал.
— У вас что-то несвежее в этом десерте, — сказал Рэм.
— Этого не может быть! — картинно оскорбился официант.
Рэм указал на браслет.
— У меня хороший «медик».
Медкластер браслета Рэму настраивал Дерен, а он в этом толк знал.
— У нас самые свежие продукты! — обиделся официант. — Я вас уверяю!
Он достал из кармана палочку тестера, взял отвергнутый десерт, отрезал кусочек и воткнул в него «жало» прибора.
Тот тоже пискнул.
— Не может быть! — воскликнул официант и отправил репутационно-дефектный кусочек в рот. — Чудесный вкус! Сама свежесть! Я прекрасно знаю этот-т десерт-т-т…
Он вдруг весь сморщился, упал на пол, забился в судорогах и… замер.
— Медика! — крикнул Рэм, бросаясь к официанту.
Спецбраслет на его плече сам сгенерировал сообщение в службу безопасности корта.
Ченич тоже не сидел на месте. Он распахнул дверь кабинки, одновременно ударив ладонью по голоменю, чтобы вызвать администратора кафе.
Рэм повернул официанта на бок, и прижал к его шее спецбраслет, активируя медицинский режим.
Загорелось: «Угнетение дыхательного центра».
Браслет мог оказать первую помощь, вколов что-нибудь несложное, но вбежали два официанта, и Рэм решил не рисковать.
Тем более что следом вошёл мужик в так аккуратно стоявшем на нём костюме, что сразу было понятно: этот качок — из службы охраны корта.
— Официант попробовал наш десерт и отравился, — доложил Рэм, поднимаясь с пола. — Начались судороги, потом потеря сознания. Медик браслета фиксирует: «Угнетение дыхательного центра головного мозга». У вас есть минут пять на реанимацию.
Особист буркнул, что он сам знает, сколько чего у него есть, залез в коммуникатор и стал активно чатиться с начальством.
Рэм чуть не врезал ему: человека надо спасать, а он!..
Но тут прибежал медик, гоня впереди себя компактную станцию реанимации, и дело пошло.
Ченич с сожалением посмотрел на свой нетронутый десерт, и Рэм поднёс к нему руку, активировав звуковой режим.
Браслет отчётливо пискнул.
Рэм и Ченич переглянулись. Получалось, что оба десерта были отравлены неизвестным токсином, ведь паралич дыхательного центра намекал именно на это.
Или на корте такая крутая свежесть продуктов?
От писка браслета особист прямо-таки подпрыгнул.
— Не трогайте десерт! — заорал он. — И не вздумайте никуда уходить! Я вас ещё не допросил!
— А вы полномочны допрашивать пассажиров? — Ченич сразу как-то подобрался и изменился в лице.
Только что рядом с Рэмом стоял пожилой благодушный дядька, и вдруг он превратился в махрового замполича, гикарби съевшего на приструнении идиотов.
— А кто мне помешает? — осклабился особист.
Рэм поднял глаза: в дверях уже стояло двое его коллег в комбинезонах службы охраны корта.
— Вам может помешать Уложение об административном соответствии, — нехорошо усмехнулся Ченич и сощурил глаза, сразу ставшие недобрыми. — Статья тридцатая, прим один, пункт пять, параграф двенадцатый. «Первичные опросы потерпевших и свидетелей осуществляются с их согласия либо в присутствии адвоката или иного лица допущенного в качестве защитника». Если же у вас есть подозрения на наш счёт, вам следует запросить разрешение Администрата в моём случае, и военного ведомства в его, — он кивнул на Рэма.
