безумен. Многие оказались лишены обычных эмоций, а единственным чувством, которое их терзало и глушило все остальные ощущения, был зверский голод.
— И вы от них избавились? — все еще недоверчиво переспросил его Нардис.
— А что с ними еще делать? — пожал плечами я. — В нашем мире и без того полно чудовищ, незачем плодить их еще больше. Да и надо же было понять их уязвимые точки. Живучие, проворные, сильные и выносливые твари в обличье человека… Само собой, я должен был понять, как их можно уничтожить. В том числе и на тот случай, если бы с тобой у нас вышла осечка.
Нардис вдруг замер.
— Я… я, кажется, кое-что вспомнил. По-моему, я сегодня кого-то убил.
— Экспериментальное зверье, — кивнул я. — Его у нас было много — я же не только на людях практиковался. Но знаешь что интересно? Оказывается, если разорвать измененное обрядом тело на куски, оно тоже не восстановится. Я в свое время до такого зверства не додумался, но ты обогатил мое представление об этом мире. Благодарю.
— Н-не за что, — отчетливо позеленел мой помощник, а я настойчиво подвинул к нему кровь.
— Ради этой склянки никто не отдал свою жизнь, все было вполне законно. А значит, это ничем не отяготит твою совесть. Пей.
Тот тяжело вздохнул, но все же послушно взял емкость и, принюхавшись, выпил.
— Странный вкус, — неохотно признался он, перехватив мой вопросительный взгляд. — Но не скажу, что неприятный. Напротив, мне даже нравится. Настолько, что я с трудом могу держать себя в руках, чтобы не кинуться на поиски новой дозы.
Я безо всякого удивления кивнул.
— К людям тебя подпускать еще рано — с контролем первое время будет беда. Но время теперь — не самое важное для тебя явление, поэтому не спеши. Ты привыкнешь. Главное, чтобы ты сам себя таким принял и научился с этим жить.
* * *
Не могу сказать, что вот так сразу все наладилось — повозиться с Нардисом нам все-таки пришлось. Помимо ежедневной борьбы с собственной жаждой и стремительно меняющимися эмоциями, ему пришлось заново учиться ходить, не срываясь на бешеное ускорение, контролировать собственное тело, дозировать силу, привыкать к солнечному свету… да и много чего еще, о чем он в прошлой жизни даже не задумывался.
— Оказывается, это непросто — притворяться нормальным, — проворчал он, когда в очередной раз напортачил и испортил ценную вещь. — Дверь на себя потянуть сильно нельзя, руку кому-то от души пожать нельзя, быстро по улицам бегать тоже нельзя, ударить от избытка чувств по стене нельзя… сплошные ограничения! Даже сами чувства просто так проявить не получается — я от этого зверею!
Я только усмехнулся, поднимая с пола сломанный этим негодяем кинжал. Хороший, между прочим, кинжал — плохими я, к сожалению, не запасся.
— А ты думал? Если не научишься себя контролировать, то в город мы тебя еще долго не выпустим.
Нардис потряс рыжей головой.
Всего-то чуток сильнее нажал на лезвие, как оно переломилось, будто хрустальное! А ведь какая сталь, какая тонкая работа, узор… эх. Теперь такие уже не делают, но надо же парню на чем-то учиться.
Нардис с несчастным видом замер у противоположной стены комнаты, которую мы превратили в зал для тренировок. Ломать там было практически нечего… ну это я поначалу так считал… однако после ошибок Нардиса на стенах появились многочисленные царапины, выбоины, местами даже дыры. Пол тоже перестать быть ровным и гладким. Про потолок вообще молчу, потому что испортить парень умудрился практически все, до чего только смог дотянуться.
И ладно еще, что новыми способностями (а они действительно оказались впечатляющими) Нардис довольно быстро научился управлять. Однако в эмоциональном плане он все еще вел себя как ребенок. В каком-то смысле он стал намного чувствительнее и ранимее. Его постоянно швыряло из одной крайности в другую. Он регулярно на меня дулся. Злился. Порой действительно взрывался… и каждый раз едва налаженный контроль над телом тоже улетал в бездну, после чего какое-то время бедняга Нардис все портил, бил, давил, случайно крушил, будучи неспособным взять себя в руки.
Только после очередной порции крови его внимание переключалось, и он успокаивался, как и любой человек, который после жесточайшего поста наконец-то дорвался до еды и в кои-то веки расслабился.
— Как у тебя это получается? — в сотый раз восклицал он, с досадой глядя на учиненные им же самим разрушения. — Почему ты никогда не ломаешь мебель, не отрываешь людям конечности, не сминаешь ложку в кулаке?! Да тебя от живого вообще не отличить, а у меня чуть что сразу клыки наружу лезут!
Угу. Не только клыки, но еще и когти. Причем ого-го какие длинные. Но, хвала богиням, они почти ничем не отличались от тех, что имелись у оборотней, поэтому довольно быстро втягивались обратно.
— Вильгельм! Ну как?! Открой секрет, а то я уже чувствую себя тупым и бездарным!
Я только хмыкнул.
— Если бы ты знал, сколько я этому учился… Но поверь моему опыту: когда ты перестанешь считать употребление крови чем-то постыдным и привыкнешь к мысли, что она всегда доступна, то жажда сойдет на нет намного быстрее.
— Ну да, тебе легко говорить. У тебя-то и жажды никогда не было!
— К жажде, если помнишь, прилагаются эмоции, — возразил я, заставив парня устыдиться. — А эмоции означают человечность. Если бы ты так и остался отмороженным на всю голову, разве тебя волновала бы такая мелочь, как желание испить чьей-то крови?
Нардис тяжело вздохнул.
— Иногда я жалею, что ты не избавил меня от мучений сразу. Если бы у меня не было совести, я бы не переживал.
— Если бы у тебя не было совести, я бы тебя убил, — невозмутимо ответил я, после чего взял со стола нож и, метнув его в Нардиса, скомандовал: — Еще раз.
Парень неуловимо сдвинулся в сторону, ловко перехватив клинок одной рукой, однако снова не рассчитал, сжал слишком сильно, отчего деревянная ручка жалобно хрустнула.
— Да Саан вас всех подери!..
— Не поминай темного бога всуе, — строго заметил из-под потолка Мор.
— Вот только от тебя нотаций мне не хватало! — Нардис, огрызнувшись, сжал кулаки и отвернулся, пережидая вспышку раздражения.
Ну да. Примерно так это обычно и случалось. На самую невинную, казалось бы, фразу и самое простое замечание.
Нардис стал
