неподдельной ревности. — Он возвысил нас. Тех, кто был из Крови, и тех, кто пришел позже. Он возвысил нас всех, создав что-то новое. Лучшее. Слияние, ставшее прекрасным.
Бел Сепатус прекрасен. Это неоспоримо.
— Ангелы никогда не создавались ради красоты, — сказал я. — Они посланники. Каково его послание?
— Что ужас может быть побежден.
Я наморщил лоб.
— Я не вижу никакого ужаса.
— О, он там. Я могу вывести тебя на песок и показать.
— Конечно. — Я повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Я бы предпочел выпить. Где можно достать выпивку?
— У тебя есть дела поважнее.
— На самом деле, нет. Я выбит из колеи, и мне нужно быстро узнать. Я буду слушать. Я куплю. Все, что тебе нужно делать, это говорить.
Она долго смотрела на меня, и я понял, что она пытается решить, не смеюсь ли я над ней. Но это было не так. Я уже чувствовал себя не совсем здоровым, и я догадался, что что-то в испорченном воздухе этого места действует на меня — у меня никогда не было крепкого здоровья. Мне нужно набраться сил, впитать знания, чтобы, если я когда-нибудь доберусь до встречи с этим проклятым Ангелом, у меня хотя бы найдется что ему сказать.
— У меня есть обязанности, — возразила она.
— Присматривать за мной, — ответил я. — Это все, да? Пойдем. У меня есть деньги.
Эта женщина была опасна. Она была в хорошей физической форме, тренирована и могла легко убить меня. Но тогда, без сомнения, ее постоянно окружали серьезные, способные люди, а это, несомненно, может наскучить.
— О твоей сфере деятельности? — спросила она с сомнением.
— Абсолютно.
Я не обманул ее — об этом мне сказала ее ухмылка.
— Тогда следуй за мной, — произнесла она, отталкиваясь от парапета.
Так я узнал, что на Баал Примус существует алкоголь. Он оказался очень сильным — после первой ночи с Эрис я проснулся с ощущением, что мою голову мариновали в кислоте. Многие военные там много выпивали, как местные, так и инопланетные. В этом не было ничего необычного для армейского объекта, но я думал, что в легионах все по-другому.
В каком-то момент во время долгого вечера я увидел, что один из служащих несет большой графин, наполненный рубиново-красной жидкостью. Эрис увидела, что я смотрю на него.
— Даже не думай об этом, — сказала она.
— Почему?
— Это караш.
— И это…?
— Не для тебя.
Следующие два дня пролетели очень быстро, даже несмотря на стук в висках и помутнение зрения. Всякий раз, когда мне удавалось немного поспать, я видел яркие сны. Всегда о нем, окутанном дымкой цвета золота и слоновой кости, его безупречную плоть, безмятежный взгляд. Я пытался заговорить с ним, запинался, выставлял себя дураком, а он все равно оставался, невозможно красивый, терпимый, терпеливый. Глупые сны. Но они были очень яркими, они запоминались мне после пробуждения чаще, чем остальные. Я напомнил себе, что мне всегда снились сны, часто о тех, о ком я писал или исследовал, и именно это сделало меня экспертом-писателем, которым я был. Мне нравилось считать, что это мой великий секрет. Моя особая сила.
Я задавал Эрис много вопросов, и она с радостью все рассказывала. Большинство из тех, кого я встречал, оказались такими же. Крепость была не секретным местом — тут находились люди, выигравшие свой войну, уверенные в своих силах. Многие из них мало что знали о прошлом. Да и зачем? Они родились уже после ужаса, выросли в мире, который стал гордым и успешным.
Мне нравились эти люди. Я слышал рассказы о Волках Фенриса или Пожирателях Миров и считал, что мне повезло, что я не стал их писателем. Эти люди были цивилизованными. Они ценили хорошую еду, хорошее вино. Они занимались искусством, а их архитектура, насколько я заметил, была изысканной.
Но при всем этом, как и предупреждала меня Видера, они были подготовлены к войне и не скрывали этого. Большинство из них имели шрамы. У многих, особенно у самых старых выживших, остались заметны следы радиоактивного отравления. Это давало почву для раздумий.
Этот мир еще не очистили от всего этого? — спросил я Эрис, как раз перед тем, как мне предстояло покинуть ее компанию.
— Нет.
— И Секундус тоже?
— Особенно Секундус. Он закрыт. Они держат его таким, каким он был.
— Зачем?
Она пожала плечами.
— Его невозможно сделать безопасным, — ответила она. — Ты не сможешь убрать все это.
К тому времени я уже больше знал о том, как они все выросли на окраинах этих пустынь, о риске, которому они подвергались, о ненужных смертях, которые накапливались.
— Но это бессмысленно — стоить прислать флот биолигис, и они вычистят последние токсины в течении года.
— И что это будет стоить? Ты бы стер этот мир и заменил его на любой другой.
— Разумно.
— Безумие предпочтительнее стирания.
Я рассмеялся, но она была совершенно серьезна. Тогда я не придал этому значения. Я решил, что она преувеличивает — эти люди не казались сумасшедшими — возможно, чтобы я не расслаблялся.
В любом случае, мои сомнения были мимолетными, потому что многое другое, что я видел, оказалось невероятно захватывающим. Я видел, как аколиты Ауксилии проходили свои испытания в тренировочных дворах. Меня водили на строительные площадки, где из обожжённых песков уже начинали подниматься больше города. Мне показали кустарные мастерские, где доспехи, машины войск и даже лазганы дорабатывались и переделывались в соответствии со спецификациями легиона. Сырье брали из кузниц Механикум, но Девятый не заботило, как выглядит такой материал. Они счищали знаки отличия, накладывали более совершенные знаки и сигиллы. Казалось, что у огромных отрядов рабочих нет другой работы, кроме как украшать то, что им давали, дело было не только в линкорах, эти люди хотели, чтобы они шли на войну в соответствующим виде. Будучи неряхой по жизни, я находил это в равной степени необъяснимым и впечатляющим.
Конечно, уже тогда я начал болеть. Отсутствие полноценного сна стало обыденностью, и я с трудом переносил светлое время суток. Я щурился в знойную даль, наблюдая, как глубокие охристые тени сгорают на суровых равнинах, и чувствовал, как на меня накатывала тошнота. Временами я поднимал руку вверх, наблюдая за дрожью. Они говорили мне, что еда и вода, которым я так наслаждался, были очищены, но я задавался вопросом, насколько они были осторожны.
К тому времени, когда Видера пришла за мной для короткой поездки в сам Баал, я уже начал беспокоиться.
— Ты неважно выглядишь, — сказала она мне, нахмурившись.
— Может
