Ознакомительная версия.
Как уж он там воевал, дедуля особо не распространялся, хотя успел получить пару медалек и заработать тем самым причитающуюся ветеранам войны небольшую пенсию. Правда, говорил, что именно там он научился стрелять и даже убил кого-то лично. Умение стрелять немного помогло ему в 1950-е, когда он поучаствовал в нескольких разборках с пуэрториканцами, вот только никакой выгоды из этого он не извлек (сам говорил, что если бы тогда был порасторопнее, сейчас владел бы баром или еще чем приносящим доход, но, увы, все надо делать вовремя).
Но при этом до конца своих дней дедушка любил рассказывать внукам, какое это было замечательное время, может, самое лучшее в его жизни. И только много позднее, когда Том стал постарше, дедуля внятно объяснил, почему война была для него столь замечательной. Оказывается, дедуля тогда в изобилии поимел белых женщин, чего ему и ему подобным в Штатах по жизни не светило ни до того, ни после. Старикан никак не мог забыть те свои похождения и с удовольствием вспоминал, какие классные были эти немки. Причем, как выяснил юный Томми, дедушка практически никого из них не взял силой (то есть во время войны было, но две-три, не больше). Зато сразу после победы (а дедулю демобилизовали только через полгода) доведенные до нищеты, вполне порядочные на вид немки охотно отдавались первому встречному, хоть негру, хоть индусу, за пару чулок, банку консервов из армейского пайка или пачку сигарет. Как видно, очень кушать хотели…
Нельзя сказать, что Том решил пойти в морскую пехоту только из-за этих охотничьих рассказов, хотя романтика дальних странствий все-таки играла здесь не последнюю роль, несмотря на то, что времена сильно изменились и перед глазами у него маячил и другой, куда менее радостный пример. Неизвестно, как воспринимал рассказы старого Мартина его сын, отец Тома, Соломон, но, когда его призвали на военную службу, он воспринял это известие с некоторым энтузиазмом – иначе в течение пары лет он, по примеру большинства приятелей и сверстников, подсел бы на наркоту и угодил за решетку. Тут прослеживалось полное сходство с отцовской биографией, только Соломон пошел в армию отнюдь не добровольно. Правда, радовался он явно зря, поскольку, попав в пехоту, потом отправился прямиком во Вьетнам. Как Соломон потом рассказывал сыну, эти косоглазые сайгонские шлюхи были очень классными (хоть потом и выяснилось, что чуть ли не каждая вторая из них служила в северовьетнамской разведке или Вьетконге), но никакая война борделями, увы, не ограничивается. Так или иначе, под новый 1970 год рядовой Соломон Уайт где-то на камбоджийской границе схлопотал метко выпущенную каким-то то ли вьетнамцем, то ли «красным кхмером» пулю из китайского «АК-47» в легкое навылет. После подобного неформального общения с практикующими марксистами вся его жизнь закономерно пошла наперекосяк. Почти восемь лет отец Тома промыкался по госпиталям и больницам, пытаясь восстановить здоровье и перенеся пару довольно сложных операций. Но в итоге отказало сначала когда-то простреленное, а потом и другое легкое, и в последние несколько недель жизни дышать самостоятельно он уже фактически не мог. Практически все полученные за Вьетнам «бонусы» он растратил на лечение и, уйдя из жизни, оставил жену с тремя детьми без особых средств к существованию.
Так что Том подался в морскую пехоту не ради экзотики или мести красным. Просто он, как и его поколениями жившие на пособие (и привычно считающие, что они по жизни не должны ударять палец о палец, поскольку проклятые белые господа им кругом задолжали за сотни лет рабства) предки, особо ничего не умел делать руками или головой (да и не стремился чему-то учиться, откровенно говоря). А для жителя черных трущоб Нью-Орлеана служба в армии, на флоте или в морской пехоте всегда была не самым худшим вариантом. Как говорится, было бы здоровье. Здоровьем его, в отличие от большого ума, бог особо не обидел, вот только, попав в морскую пехоту, он рассчитывал со временем попасть куда-нибудь на Гавайи, но оказался во Флориде, где прямо под боком эта долбаная Куба, а чуть дальше – Сальвадор и Никарагуа с их уже довольно долго тлеющими войнушками. А в последние несколько месяцев служба стала и вовсе невыносимой – к постоянным боевым тревогам и лазанию по уши в болотной грязи он уже немного привык, но когда это стали заставлять делать в противогазе и противохимическом комплекте, учения превратились в натуральную пытку. И переброска в Европу (как им объявили, на учения) показалась прямо-таки избавлением от вселенских мук…
– А я здесь уже два раза был, – гордо сказал сержант Майлз и добавил: – На учениях.
– И как тут у них, сержант?
– В целом неплохо. Вот только нам, прибывшим самолетом, может быть не особо комфортно.
– Почему, сержант?
– Раз мы прибыли на учения, нас наверняка разместят в каких-нибудь палатках. Сейчас, конечно, лето и можно жить. А вот зимой здесь вообще задница. Но, по-моему, парням из 109-го батальона, которые сейчас тащатся сюда на «Окинаве», повезло куда больше…
– Может, оно и так, сержант, – ответил Том. Но мысленно он поблагодарил судьбу. Не то чтобы его сильно донимала морская болезнь, просто он не любил тесных конур больших кораблей, когда вокруг тебя сплошное железо, а за бортом одна соленая вода, где вообще не видно краев и берегов. Почему-то океанский простор действовал на него исключительно удручающе, и пару раз он с этим уже успел столкнуться. А поскольку в Атлантике много чего может быть, Том Уайт не особо завидовал тем, кто шел в Европу в составе оперативного соединения 4-го флота, на десантном вертолетоносце. И правильно делал…
Глава 4. Те, кто на другой стороне-2
Брюссель. Штаб-квартира НАТО. 5 июня 1982 г. 5 суток до «момента ноль».
Рассчитанный на то, чтобы в нем совещались и принимали по возможности умные решения два десятка человек, кабинет был просто роскошен. Но сейчас за этим длинным ореховым столом сидели лишь двое – только что прилетевший прямо из Вашингтона председатель Объединенного комитета начальников штабов США четырехзвездный генерал Дэвид Чарльз Джонс и недавно прибывший из Бонна полковник Джон Пирс, возглавлявший аналитический отдел при армейской разведке объединенного командования НАТО. Полковник был довольно молод, и его полевая зеленая униформа смотрелась на фоне парадно-синего (Джонс был генералом ВВС), увешанного орденскими планками мундира собеседника довольно-таки плебейски. Приезд высокого начальства в Брюссель был вполне объясним – в Белом доме, похоже, уже окончательно запутались, поскольку последние воинственные заявления президента Рейгана по поводу Польши не очень стыковались с реальной обстановкой в Европе. При этом полковника Пирса генерал знал давно (тот входил в группу военных аналитиков, которые в свое время предсказали падение сайгонского режима и крах всех американских усилий в Камбодже) и имел все основания ему доверять.
Ознакомительная версия.
