Сергей с трудом разлепил веки и несколько минут пытался сфокусировать взгляд. Это ему не удалось – мешала пелена мути, делая очертания предметов расплывчатыми. Он хотел протереть глаза, но рука не слушалась, превратившись в неподъемную омертвевшую колоду. Сергей почувствовал, как внутри нарастает паника, и резко дернулся, пытаясь сесть, но тут же со стоном рухнул на подушку. Тело не слушалось, к тому же резкая вспышка боли в спине едва вновь не отправила его в пучину беспамятства.
Какое-то время он лежал неподвижно, ожидая, пока боль успокоится, и пытаясь понять, что с ним происходит. Он явно уже не в капсуле, но вот где? Сквозь застилавшую глаза пелену угадывались очертания какого-то помещения, уставленного непонятными предметами. Сергей попытался рассмотреть ближайший, но видел только серое расплывчатое пятно, располагавшееся сбоку от него. Ясно одно: он находится в каком-то помещении и лежит на кровати, а это значит, что его кто-то подобрал. Судя по ощущениям, кровать как кровать, даже с подушкой. Сергей поерзал, устраиваясь поудобнее, щекой ощущая шершавость материала и легкое покалывание вылезшего через наволочку кончика пера.
«Видимо, на этой планете все же есть колония, а компьютер не смог определить местонахождение корабля из-за поломки, – Сергей вздохнул. – Хотя, судя по той же подушке, технологии у местных жителей далеко не передовые, остается только надеяться, что тут есть передатчик дальсвязи».
Он вновь попытался шевельнуть рукой, и, к его большой радости, это удалось. Правда, рука была полностью онемевшая, словно он отлежал ее во сне, и двигалась с большим трудом. Сергей попытался пошевелить ногами, но резкая боль в правой лодыжке заставила его отказаться от этих попыток.
«Да, мне здорово досталось, – подумал он, стараясь больше не шевелиться без надобности. – Тогда онемение, скорее всего, связано с действием нанвитов, которые блокируют нервные окончания в особо поврежденных участках тела».
Словно в подтверждение его мыслей, боль в потревоженной ноге стала утихать, а взамен нее пришло знакомое онемение.
«Значит, остается только ждать, пока нанвиты закончат свою работу, ну или надеяться на мастерство местных врачей». Сергей закрыл глаза и погрузился в спасительный сон, больше похожий на забытье.
– Серг, иди кушать! – раздался из дома голос Зельды.
Грег, сидевший у крыльца на небольшой чурке и с унылым видом разглядывающий покосившийся табурет, который он решил починить, только усмехнулся. Зельдин найденыш с самого утра торчал возле старого трактора, стоявшего прямо за оградой, и на зов женщины совершенно не прореагировал. Если честно, то до сих пор так и не ясно, понимает ли он их вообще или нет, хотя, скорее, нет. Когда спрашиваешь – либо глупо улыбается, либо просто не реагирует. Необычный он какой-то, еще неделю назад лежал в постели, точно бесчувственная колода, а сейчас только что не бегает – зажило как на собаке. Грег вздохнул и покачал головой, припомнив, как удивлялся этому Табус: похоже, доктор так до конца и не поверил, что его пациент почти оправился от своих ран. По крайней мере, он до сих пор каждый вечер приходил к Зельде и чуть ли не по часу прослушивал и обстукивал ее названого сына, словно пытался найти некий невидимый с первого взгляда подвох. Серг стойко переносил все эти процедуры, хотя Грегу казалось, что изредка в глазах пациента зажигались насмешливые огоньки, будто найденыш в глубине души почему-то посмеивался над старым доктором.
– Грег, где Серг? – раздавшийся над самым ухом голос Зельды заставил задумавшегося Грега вздрогнуть от неожиданности и выпустить молоток, который он вертел в руках.
– Где-где, у трактора твой найденыш, – буркнул он, потирая ушибленное колено и подбирая инструмент с земли. – Любуется на металлолом, словно на картину в музее.
– Не называй его найденышем, – нахмурилась женщина. – Он Серг, мой сын.
– Зельда… – Грег бросил взгляд на нахмурившуюся подругу и, махнув рукой, взял гвоздь из стоявшей рядом коробки и одним точным ударом вогнал его в шатающуюся ножку табурета.
– Грег, – Зельда неожиданно ласково обняла мужчину за плечи, заставив того удивленно на нее посмотреть. – Грег, дорогой мой, я все ведь прекрасно понимаю, и… Серга не вернешь, но, знаешь… гляжу на парня, и сердцу легче как-то, душе спокойно.
– Зель… – Грег усмехнулся. – Не мели чепухи, он ведь не игрушка, немного оклемается и уйдет. У него, поди, своя семья, своя мать…
– Наверное… – женщина тяжело вздохнула. – И все же, пока он здесь, я впервые за многие годы почувствовала себя живой. Он ведь действительно похож на моего Серга, прямо в груди екает, – ведовство какое-то…
Грег согласно кивнул – действительно, сходство было. Он видел старую фотографию Серга и не мог с этим не согласиться. Найденыш тоже высокий, стройный, подтянутый, с черными как смоль волосами, и если его одеть в форму имперских аэронавтов, то сходство с фото будет практически полное. Правда, у сына Зельды лицо все же чуть более узкое и нос немного картошкой, а у незнакомца нос тонкий, прямой, с небольшой горбинкой, да и скулы пошире.
– Ладно, пойду его позову. – Грег отложил молоток и, поднявшись, направился к трактору.
«Надо же, трактор на паровой тяге или что-то подобное». Сергей вздохнул. Что-то похожее он видел только в земных музеях, да и то лишь в виде объемных проекций. Где же он все-таки оказался? Это явно не земная колония, ибо подобное технологическое падение даже представить себе трудно. Хотя, с другой стороны, космическая экспансия Земной Федерации насчитывает уже более пяти веков, и первые десятилетия после изобретения ныркового двигателя она проходила довольно сумбурно, так что некоторые старые колонии или их остатки находят до сих пор, но все равно… Сергей усмехнулся.
Во-первых, во всех найденных поселениях даже спустя столетия местные жители говорили на каком-нибудь из земных языков, а порой и на дикой их смеси – зачастую состав колониальных кораблей был многонациональным, – но все равно их можно было понять. Здесь же ничего знакомого – ни одного слова.
А ведь в вузе специально для подобных случаев вгоняли в мозг целую тучу полумертвых языков, так что в принципе он с легкостью мог говорить не только на английском, китайском или русском, но и на древнейшей латыни. Это частенько помогало при командировках в дальние колонии, где жители почему-то упорно отказывались использовать общепринятый лингвос. У здешних обитателей язык был абсолютно непонятным, довольно мелодичным, и порой складывалось впечатление, что они не говорят, а поют.
