– Эй, как там тебя? Помолчи, а? – всерьез попросил я эхо. – Не мешай. Будешь паинькой, конфетку дам.
– Ам, – внезапно согласилось оно и заткнулось. Вот и умничка.
– Толя!
– Слышу, – отозвался Сало. Он даже попытался встать, но тут же рухнул обратно, разразившись стонами.
– Ты чего, совсем придурок? – заорал я. – Сиди себе в колодце и не дергайся! Я сейчас к тебе приду, понял?
– Угу.
– Давай рассказывай, как идти.
Наш разговор продолжался несколько минут. Все это время я рассматривал в бинокль двор, прикидывая путь. Потом Сало внезапно замолчал и перестал шевелиться. Надеюсь, не помер, а лишь сознание потерял. Вот ведь не вовремя. У меня остался невыясненным еще один – последний – участок пути.
Ладно, на месте разберемся. И будем надеяться, что Сало все-таки скоро очнется и подскажет.
Я убрал бинокль, поправил рюкзак и пошел вниз.
Коровник состоял из нескольких зданий. Некоторые предназначались собственно для скота. Кроме того, была постройка, куда складывали навоз, а также пресловутый склад кормов. Наверное, среди зданий имелось и административное, но, что и где размещалось конкретно, теперь с уверенностью могли сказать лишь бывшие работники скотофермы. Я же не заморачивался пустяками. Для меня важнее было, что шестерки Коли Сумрака зашли во двор со стороны вот этого строения, с крыши которого свисали пышные гирлянды «ржавого мочала».
Впрочем, другого пути внутрь и не существовало. Территорию Коровника окружал покосившийся, а все ж таки еще крепкий забор с воротами, закрытыми на ржавый амбарный замок. Вроде ничего необычного, если не считать маленькую деталь – иней. Он искрился на всех секциях забора и на створках ворот, а замок даже покрылся блестящей прозрачной корочкой, похожей на лед. Но всем известно, что зимы в Новосибирской Зоне не бывает. Даже в декабре или в феврале, когда Сибирь утопает в снегу, внутри периметра царит лето. И потому иней на заборе на фоне зеленой травы смотрится диковато. Даже в пьяном бреду ни одному из сталкеров не пришла бы в голову мысль сигать через этот забор.
Проход оставался один-единственный – в том месте, где несколько секций забора отсутствовали, уж не знаю почему.
Я остановился в двух шагах от прохода, вспоминая рассказ Анатолия.
Первым из шестерок Сумрака в Коровник пошел отнюдь не Сало, а некто Чубайс – прожженный наркоша, получивший свое прозвище за ярко-рыжий цвет волос. Я видел его прежде в Искитиме, но знакомы мы не были.
Сам Толян и еще одна отмычка поначалу остались вместе с Колей в том месте, где сейчас стою я, и наблюдали за Чубайсом.
Тот сумел беспрепятственно войти во двор и обогнуть здание с «мочалом». Я повторил его путь и, как и он, остановился перед ямищей, заполненной «ведьминым студнем». Мерзкая штука. Вляпаешься в такой – и капец. Руки-ноги, да и все тело станет будто резиновое. Кости, мясо, жилы – всё превратится в желеобразный студень, недаром прозванный «ведьминым». Так и останешься в той яме.
Вот Чубайс и остался…
Нет, конечно, он не сам туда полез. Он, как порядочный, вознамерился ловушку обойти. Только с обходом наметились проблемы.
С правой стороны от ямы стояла лопата – обычная штыковая – с потемневшим деревянным, отполированным сотней рук черенком. Плоский, заостренный к низу лоток был перемазан не то землей, не то навозом, а может, и тем и другим. Короче, самый заурядный инструмент, знакомый каждому. Лежи она где-нибудь тихо-смирно, на нее и внимания бы не обратили. Но эта конкретная лопата стояла, причем не воткнутая в землю, а сама по себе – ее острие едва касалось земли. Не знаю, что за сила держала заступ вертикально, но, по виду, стоял он прочно. Как колонна.
Но это еще не все. Я уже рассказывал, что в Коровнике странные тени? Так вот лопата в этом смысле переплюнула всех. На земле рядом с ней чернел силуэт человека. Казалось, будто неведомый землекоп уперся ногой в край заступа, сжимая ладонями черенок. Причем, с какого бы ракурса ни смотрели, тень выглядела одинаково: человек с лопатой в руках. Только вот на самом деле никого рядом с чертовым инструментом не было.
Я уставился на заступ во все глаза. От такого зрелища мурашки побежали по коже. Показалось на миг, что тень вот-вот оживет. Ну а дальше будет как в плохом фильме ужасов – призрак пойдет рубить своей адской лопатой всех подряд на кровавый фарш.
Заступ с тенью хрен обойдешь – за ним выстроились в ряд три молоковоза, зловеще поблескивая инеем и упираясь бамперами в забор. Кошмарная тень вольготно раскинулась на земле, полностью занимая двухметровое пространство между ямой и ближайшим молоковозом.
Понятно, что Чубайс предпочел обходить яму со студнем слева – с противоположной от лопаты стороны. По виду там всё чисто – ни ямок, ни бугорков. Ну рыжий дурачок и шагнул…
…Мы с Кимом, было дело, обсуждали варианты, как добраться до кормовой. Прикидывали возможный путь. И тормознулись у этой самой ямы. Через лопату идти, нам казалось, не вариант. А обходить там, где пошел Чубайс, – еще хуже. Ким первым обратил внимание на неудачное расположение двух зданий. Проход между ними узкий – едва один человек пройдет. И смотрит этот проход как раз на яму. «Словно ствол у ружья со взведенным курком, – сказал тогда Ким. – Хрен знает, чем и когда оно выстрелит».
И аномальное ружье выстрелило…
По словам наблюдающего со стороны Сала, Чубайса словно ураганом смело. Едва шестерка Сумрака поравнялся с тем самым проходом, как из него вырвался резкий шквалистый ветер. Рыжий будто угодил в аэродинамическую трубу. Его отбросило прямиком в «ведьмин студень». Он и сейчас лежал в яме – среди зеленоватого колышущегося желе. Лицо белое, будто мелом вымазано. Рот перекошен, словно в момент смерти Чубайс заходился в истошном крике. Похожие на проволоку рыжие волосы прилипли ко лбу, а мертвые остекленевшие глаза вылезли из орбит. На груди аккуратная красная дырочка – пуля вошла точно в сердце. Меткий выстрел…
Похоже, в яму со студнем Чубайс плюхнулся живым. Интересно, кто его добил? Сало мне не говорил о том, что в рыжего стреляли. Просто сказал, что тот погиб в яме.
Я прикинул траекторию выстрела. Палили примерно с того места, где ждали Коля и компания. А стало быть, это мог сделать любой из них, хоть тот же Сумрак.
Ладно, не суть. Вспомним рассказ Сала дальше.
После гибели Чубайса пошел Лютый. Это не прозвище – у чувака фамилия такая – сам в паспорте видал. Я знал его лично. Некогда хороший сталкер, он с полгода назад подсел на дурь и скис. Подался в отмычки, отрабатывая ежедневную порцию «экзо» – абсолютно улетного наркотика, который получается из выросшей в Зоне конопли. И вот вам закономерный результат…
