— Вот здесь прямо вдоль берега реки можно насыпать небольшой вал и поставить на нём два плетня с землёй и камнями между ними, — просвещал пацана наш босс, — И так — вдоль всей всей границы. Не сразу, конечно, постепенно…
— Плетни… А почему не частокол, досточтимый?
— На частокол ты весь лес кругом сведёшь, а лузитаны его всё равно сожгут или повалят. Где новых брёвен на его восстановление напасёшься?
— Так ведь плетни разбойникам даже жечь не понадобится. Топорами порубят и копьями разворошат. Да даже и так легко перелезут…
— Перелезут, но не так быстро. Конницу им будет провести ещё труднее — это и в самом валу придётся проход для лошадей ворошить — сильный отряд нескоро переберётся. А ещё труднее им станет угонять к себе захваченный у крестьян скот. Погоня ведь на хвосте, им быстро уходить надо, а как тут быстро при таком заторе? Пару раз сбегут, бросив большую часть добычи, а на третий призадумаются, стоит ли вообще идти. Так это даже если уйдут от погони, а кто ж их так легко отпустит?
Идею «римского» лимеса, до которой самим римлянам допетривать ещё более двух столетий, мы с Фабрицием обсуждали ещё в ходе черновой проработки наших далеко идущих планов. Естественно, никто и не собирался сооружать для римлян целый Адрианов вал вдоль границ Дальней Испании. Захотят — пусть сами заморачиваются и надрываются. Будь такое в наших планах — не пожалели бы ради такого дела и окрестных лесов, которые можно, вдобавок, и с той стороны сводить. Как раз это не посвящённый в наши планы сын Миликона и пытается сейчас втолковать нашему «досточтимому», а тот предлагает ему обсудить данный вопрос с отцом, которому его в конечном итоге и решать. Нам же с ним — зачем этот лимес ЗДЕСЬ? И зачем нам сводить без пяти минут СВОИ леса? Ну, не без пяти минут — это я сильно утрирую ради красного словца, скорее — без пяти месяцев, а может быть, даже и лет — это как пойдёт подготовка, в темпах которой не всё зависит от нас. А пока она идёт — нам нужно не ПОСТРОИТЬ лимес, а ОБОЗНАЧИТЬ стремление отгородиться им от беспокойных соседей. Прежде всего — для римлян, которые должны увидеть неподдельное служебное рвение переселённого на эти земли подвассального вождя. Если посмеются над его фортификационными потугами и САМИ посоветуют ему бросить эту блажь и заняться настоящим делом вроде подготовки сильного войска и нанесения ответных ударов по разбойничьим гнёздам — тем лучше. Меньше потом будут задавать дурацких вопросов, на которые им нелегко будет дать устраивающий их ответ…
— Макс, у тебя твоя труба далеко? — спросил вдруг Володя.
— Голых баб на пляже в неё не поразглядываешь, — напомнил я ему, протягивая свой единственный пока в этом мире и весьма далёкий от совершенства оптический прибор, — Картинка в неё видится — ну уж очень сильно на любителя.
— Ну, считай, что я сейчас как раз такой любитель. Да ещё и с извращёнными наклонностями…
— Ты? Дык, вроде, за тобой такого не водится — солидный семейный человек.
— А мне вспомнилось что-то, как меня начальство в армии дрючило, — проговорил спецназер, вглядываясь во что-то среди отдалённых зарослей, — Ну и захотелось самому кого-нибудь вздрючить во все дыхательные и пихательные. И там, мне что-то сильно кажется, есть подходящий для такого случая бабозаменитель…
— Птицы, — пояснил Васькин, тоже всмотревшийся в ту сторону, — Беспокойно себя ведут…
— Ясно! — я тоже всмотрелся туда же, куда и они — в натуре, пернатые там какие-то нервные, — Так, Володя, ты бы всё-таки не так явно в одну и ту же сторону глядел, надо бы и в другие немножко — ну, для приличия…
— Понял! — отозвался тот, переводя трубу заметно левее и старательно изображая живейший интерес к кусту чего-то немилосердно колючего вроде нашего боярышника, где уж точно никто не мог ныкаться. Туда же примерно и мы с Хренио уставились, на самом деле косясь в прежнем направлении. И не зря — шевельнулись там ветки, подозрительно шевельнулись…
— Серьёзному отряду там, вроде, укрыться негде, — прикинул я, заценив заросли.
— Да, скорее всего, просто разведчик, — согласился наш испанский мент.
— Не один, — поправил Володя, — Я засёк троих и не уверен, что это все. Млять, «винторез» бы мне сейчас сюда! Хрен с ним, пускай даже без оптики! Или даже хотя бы старенький добрый АПБ на худой конец! Далековато для него, но можно было бы попробовать…
— Ага, размечтался! — весь наш ручной огнестрел, если не считать не подлежащего «засветке» пистолета Васкеса, пока-что ограничивался лишь кремнёвыми дульнозарядными пистолями весьма скверного качества, из которых попасть дальше, чем на десяток метров — ну, надеяться-то можно, но всерьёз рассчитывать я бы не стал. А этот скот тут сыпет соль прямо на открытую и кровоточащую рану — ага, горстями, млять!
— Уж и помечтать нельзя! — фыркнул наш хулиган.
— Можно. Иногда даже нужно. Но о ТАКИХ ништяках — да ещё и в такой момент — лучше «тихо сам с собою», ладно?
— Ладно уж — чего только для тебя не сделаешь! Ты фильм «Охота на тигра» смотрел — ну, про Шерлока Холмса который? Так вот, мечтаю «тихо сам с собою правою рукою» — так и быть, всего лишь о той «духовушке», с которой тот полкан Моран на того Холмса охотился…
— Млять! Сука! Урою!
— В карты или в шашки?
— В поддавки, млять!
— Понял! Только не это, гы-гы!
Охрана у нас солидная, и мы можем позволить себе позубоскалить. Хоть и не мозолят бойцы нам глаза, изображая — в учебно-тренировочных целях — полное алиби, держатся они неподалёку и ворон уж точно не считают. Численность противника мы прикинули человек в пять самое большее — чего тут опасаться? Не ожидая от лузитанской разведгруппы, высланной наверняка для простой разведки, а не для диверсий, ничего худого, мы бы и ещё попикировались подобным образом, но наши секьюрити, похоже, слишком уж качественно изобразили алиби, а этих оказалось существенно больше, и они решились…
— Млять! Уроды! — я едва успел прикрыться цетрой, иначе точно словил бы стрелу хлебалом, — Берегись!
— Ух ты! Мыылять! Уважаю! — стрела, предназначенная Володе, пришлась ниже, но дёрнувшийся под её ударом щит задел его окованным краем по подбородку.
— Мылять! — отозвался и испанец. Со щитом он не угадал, и «его» стрела тюкнула его в плечо, обтянутое вполне приличной и даже почти шикарной для этого мира бронзовой кольчугой. Ладно, фингал не в счёт, главное — цел.
Тут дела были явно не столь уж плохи, и я метнулся к начальству, которое, как я заметил ранее, утруждать себя лишней тяжестью поленилось:
— Фабриций! Держи! — я протянул ему свою цетру, — Да держи ж ты, орясина, млять, досточтимая! А ты, вождёныш, млять, недоделанный, чего глядишь? Пригнись на хрен! — и мы с боссом пригнули Рузира не очень-то учтивым образом — кажется, даже слегка уронили мордой лица в землю…
