Андрей Буторин - Упавшие в Зону. В поисках выхода

Что ж, второй этап тоже пройден…

– Эй! Кто там? – услышал вдруг Плюх грозный окрик.

Он присел и вжался в камни. И услышал звук приближающихся шагов. Косморазведчик лег на землю и свернулся калачиком.

К его огромному сожалению, эта уловка не помогла. В него ткнули чем-то холодным и твердым.

– А ну, вставай! – крикнули над самым ухом. Сейчас нужно было схватить то, чем в него тыкали – скорее всего, это был ствол винтовки, – рвануть на себя, подсечь караульного, а потом успокоить его ударом приклада.

Плюх собрался, готовый совершить эти действия, как услышал неподалеку второй голос:

– Что там у тебя, Петруха?

Ага, значит, к намеченному плану нужно добавить еще короткую очередь вправо…

«Ёхи-блохи, где твои мозги?! – отвесил себе мысленную затрещину беглец. – Какая очередь?! Ты хочешь, чтобы сюда все село сбежалось?..»

А потом ему стало стыдно. По-настоящему стыдно. И даже страшно. Ведь он обеспокоился тем, что выстрелы могут услышать, но даже на мгновение не подумал о том, что собирается убить человека!..

«До чего же ты докатился, Плужников? Ты стал настоящим убийцей, тебе не место не только в Космической разведке, но и на Земле объединенного человечества!»

От этого выспреннего самобичевания Плюху стало совсем тошно, поэтому он не спеша встал и поднял руки.

– Плюх я, раб Стеньки Разина.

– А чего тут делал?

– Ну-ууу… – покрутил разведчик ладонями. – Не спалось, воздухом подышать вышел. Опять же, пописать-покакать на природе…

– Что?! – замахнулся на него прикладом «Печенги» караульный Петруха. – Ты тут гадить собрался?! Чтобы я потом в твое дерьмо наступил?.. Погоди-ка, а почему лежа?

– У каждого свои привычки. Вот вы как-нибудь попробуйте, друзья мои. Гадить лежа – это… м-ммм!.. непередаваемое блаженство. Особенно, когда знаешь, что где-то рядом бродят суровые воины и рыщет рысь. Ну, эта, «медве» которая. В общем, можете считать, что я экстремал.

– Экстросрал ты, вот кто, – пихнул его в грудь винтовкой Петруха – А ну, давай, пошел к воротам!

Плюх еще пару секунд соображал, не угомонить ли этих молодцев парой приемчиков, но второй стоял достаточно далеко, в него волей-неволей пришлось бы стрелять. А стрелять разведчик не хотел. Поэтому он выполнил приказ и послушно зашагал, пока ему в спину не ткнулся ствол «Печенги»:

– Стоять, засранец! Прибыли.

Плюх ожидал, что Стенька рассвирепеет, будет орать на него, материться, возможно, и врежет хорошенько, а то и не один раз. Однако ничего подобного не случилось. Заспанный «рабовладелец» со скучающим видом выслушал караульных, зевнул, поблагодарил их, а Плюху велел возвращаться в погреб.

– Хорошенько выспись, – бросил он в спину разведчику, – завтра у тебя будет трудный день.

Плюх не знал, что и думать. Получается, побег… ну, в его случае попытка, не считается здесь тяжким проступком? Все может быть, с учетом того, что далеко убежать безоружному ночью вряд ли бы получилось. Но все равно… Раб бы погиб в аномалии, или его сожрала бы какая-нибудь тварь, а хозяину-то от этого урон. «Нет, – подумал он, – тут что-то не так».

Все выяснилось наутро, после завтрака. Правда, Плюха кормить не стали, Стенька принес только воду. На вопрос, почему нет еды, разведчик ожидал услышать что-нибудь вроде того, что это наказание за побег. Но «рабовладелец» спокойным голосом ответил:

– А чего зря пищу переводить? Все равно выблюешь. Такой ответ насторожил косморазведчика и очень ему не понравился. Он хотел потребовать разъяснений, но Стенька, будто услышав незаданный вопрос, сказал:

– Сейчас, погоди, все соберутся и начнем.

После этого он выбрался из погреба и захлопнул крышку.

«Начнем… – мысленно повторил Плюх. – Интересно, ёхи-блохи, что можно такое начать, от чего блевать потянет?» Впрочем, нет, ему это было не интересно, а, скорее, просто хотелось знать, что же с ним собираются делать. Лично для него никаким особым интересом там явно не пахло.

В неведенье он пребывал недолго. Скрипнула, открываясь, крышка, и косморазведчик даже из глубины погреба услышал гул возбужденных голосов на улице.

Плюх было подумал, что его собираются принародно казнить, но с этим не вязались Стенькины слова о еде. Покойники не блюют. А что еще можно сделать принародно? Говорить: «Ай-яй-яй, как вам не стыдно!». Просто смотреть с немым укором. Забросать провинившегося грязью. Или камнями (их тут куда больше, чем грязи). А можно, например, высечь. Розгами. Плюх читал о такой мере наказания, хотя, что такое розги, так и не смог выяснить. Ему почему-то виделись розы с оборванными цветами и листьями. Представив, как от ударов будут впиваться в тело шипы, выдирая куски кожи, Плюху и впрямь стало дурно. «Точно высекут», – решил он.

Косморазведчик оказался прав, но только отчасти. Его действительно собирались высечь. Только не стеблями роз, а обычными прутьями, дожидавшимися своего часа в кадке с водой. «Где они их и взяли? – неприязненно подумал Плюх. – Поблизости ни кустов, ни деревьев».

Посмотреть на экзекуцию решило, похоже, все население поселка. Во всяком случае, примерно, на глаз, на центральной площади (ровной, хорошо утрамбованной площадке метров тридцать в диаметре) собралось человек восемьдесят «рабовладельцев» и чуть больше трех десятков рабов. Последних выставили в первый ряд – чтобы лучше было видно, что случится с каждым из них в случае непослушания. Все они были одеты так же, как и Плюх – в похожие на мешки балахоны. Кое у кого на шеях красовались ошейники с привязанными к ним веревками, вторые концы которых держали хозяева. По всей видимости, эти ребятки были особенно непоседливыми. Разведчик подозревал, что вскоре обзаведется таким украшением и он сам.

В центре площади маячил невысокий, не более трех метров столб – небрежно оструганное, вкопанное в землю бревно. К нему Стенька и подвел Плюха. Двое крепких мужиков тут же сорвали с него балахон и ткнули в бревно лбом. Потом заставили вытянуть руки и связали их. Ноги тоже прочно примотали к столбу.

Косморазведчик не так боялся предстоящей боли, как ему стыдно было стоять нагишом перед толпой людей, среди которых немалую часть составляли женщины. Хорошо, что не было детей. Ну и то еще слегка успокаивало, что срамное место закрывал столб – так что зрителям оставалось любоваться лишь на его голую задницу.

Поскольку Плюх стоял, упершись лбом в бревно, ему не было видно, что происходит за его спиной. Зато было слышно. Сначала – слабый ропот толпы, затем, будто кто-то выключил звук, наступила полная тишина. И негромкий, сипловатый голос, скорее всего, очень пожилого человека, монотонно забубнил: