– Кстати, – поворачивается дылда к своему гориллообразному напарнику, – итальяшка нам больше не нужен.
– Оп, – выбрасываю я на выдохе.
Дальнейшие события происходят одновременно.
Счёт раз. «Горилла» нажимает на спуск, и его пистолет издаёт два коротких «пс». Алонзо рывком вскидывает вверх чемоданчик, перехватывая его левой рукой за вторую ручку. Из кроны платана срывается вниз серая молния. Я бросаю камешек, который всё это время держал в правой руке, в лицо дылде и начинаю приседать, наклоняясь вперёд.
Счёт два. Две пули с чавканьем врезаются в импровизированный щит. На лице «гориллы» появляется недоумение. Иннокентий группируется в воздухе в непосредственной близости от головы гориллообразного субъекта. Дылда уклоняется от летящего в лицо камня, непроизвольно поднимая руку с пистолетом вверх и уводя ствол в сторону. Я прыгаю на него. Четыре метра с места – это слишком много для обычного человека. Практически безопасная дистанция. Но я-то тренировался при двойной тяжести!
Счёт три. Алонзо удержал чемоданчик. Только вот сам на ногах не устоял и сейчас падает назад. «Горилла», криво ухмыльнувшись, перевела ствол пистолета ниже, но нажать на курок уже не успела, так как в этот момент ей прямо на голову с десятиметровой высоты обрушилось более пуда мускулистой кошатины. И не просто обрушилось. Пружинистый удар был нанесён всеми четырьмя лапами одновременно и практически в одну точку, находящуюся на самом краю коротко стриженой черепушки. Шейные позвонки сухо щелкнули, и тело начало заваливаться навзничь. Я врезаюсь в дылду, сбивая его с ног, перехватывая его руку с пистолетом и упирая ствол ему в шею между кадыком и подбородком.
Всё закончилось. Алонзо ударился затылком о землю и на время отключился. Гориллоподобный субъект грохнулся наземь, и его голова вывернулась под неестественным углом. Я закрепился на груди у лежащего на спине дылды, подмяв под себя его левую руку и удерживая двумя руками правую с зажатым в ней пистолетом.
– Идиот, – прохрипел он, силясь отодвинуть дуло пистолета от своего горла, – если через две минуты я не перезвоню, её там на мелкие кусочки порежут!
– Ты больше никому не перезвонишь, – сказал я, отпуская его руку и щёлкая сжатыми в клюв пальцами по нервному узлу на локте. Последнее, что чувствует дылда в этой жизни, это обжигающее тепло, внезапно распространившееся от локтя к кисти, и движение курка под одним из непроизвольно разогнувшихся и вновь сжавшихся пальцев. Лёгкого «пс», выплюнутого глушителем вместе с пулей, он уже не слышит. Пуля обгоняет звук, и к тому моменту, когда он достигает ушей, между ними уже становится пусто.
– Пораскинул мозгами? – уточняет Иннокентий.
– Надо было раньше их по назначению использовать. Как там Алонзо?
– Небольшая шишка на затылке будет. Уже приходит в себя.
– Это хорошо. Ну что, прощаться нет времени, надо Олю выручать. Ты готов?
– Всегда готов, – отвечает Иннокентий, запрыгивая мне на плечи и вцепляясь когтями в одежду. – Как обычно, в спальню?
– Да, как обычно. Полтора метра от кровати. Подожди секунду, я только сигнал отправлю.
Надавливаю на пуговицу, которую Оля вчера пришила к воротнику моей рубашки. Мы с Иннокентием слышим только лёгкий щелчок, но в километре от нас на полицейском катере, пришвартованном у мостков на Променад дез Амур, из приёмника раздаётся: «green», «green», «green».
Всё, больше нас тут ничего не держит.
Я отчётливо представляю себе обстановку спальни в моём карельском доме, совмещаю её с картинкой, транслируемой в мой мозг Иннокентием, окружающее пространство бледнеет, и я делаю шаг вперёд.
Открываю глаза. Надо мной колышутся ветви платанов. И тишина. Я лежу на спине. Подождите, в меня же стреляли!
Сажусь. Очень болит голова. И шишка на затылке наливается. Неслабо я приложился. А вот и мой щит валяется. Переворачиваю его. Две пули торчат. Значит, действительно стреляли. Какие у этого убийцы глаза были страшные! Пустые. Вот он лежит, мёртвый. А чуть подальше – второй. А где мои телохранители?
Стрекочет мотор, и к острову причаливает катер. Полицейские. Что им теперь рассказывать?
– Синьор Сигнорио, с вами всё в порядке? Разрешите представиться, Алесандро Гальярди, департамент безопасности кантона Во. Мы получили информацию, что на вас готовилось покушение. Что вы говорите, в вас стреляли? Вот этот? Какая мерзкая рожа! Что это с ним? Первый раз вижу, чтобы наёмный убийца упал, споткнувшись, и сломал себе шею. Вам очень повезло, Синьор Сигнорио. А это его напарник? О Боже, он застрелился! И что за преступники пошли – увидел, что подельник шею свернул и сразу застрелился? Куда мы катимся?
– Капрал, проверьте их карманы, может какие-нибудь документы имеются. Как, вообще никаких? Только телефон? Давайте его сюда. Капрал, чему вас учили? Пакуете в контейнер, заполняете бирочку, а потом уже мне отдаёте. Должно же быть хоть что-нибудь святое! Как что делать? Дактилоскопируйте их и грузите в катер. Что? Нет, мне всё понятно: покушение на убийство, несчастный случай и самоубийство.
– Синьор Сигнорио, вы нам свой чемоданчик одолжите? Мы пули для экспертизы выковыряем аккуратно, и вам его обратно отдадим. Пули нам нужно будет к делу приобщить. Это вещественные доказательства.
– Капрал! Заберите чемоданчик в катер.
– Извините, синьор, вы меня о чём-то спросить хотите? Где ваш телохранитель? Дома, наверное. А где ему ещё быть? Как он попал туда? А вы про теорию вероятностей слышали? Да, и я немного. Так вот, представьте себе, что вероятности сложились таким образом, что ваш телохранитель теперь дома. Подумайте сами, обе лодки на месте. Он же не птица, чтобы улететь, и не рыба, чтобы уплыть. Да и вода холодная, кто в здравом уме туда полезет? Так что не волнуйтесь, дома он. Вот, а это уже интересно. Давайте мы так поступим: пусть капрал вас сейчас на берег доставит, и вы меня подождите в машине. Что значит в какой, в своей, разумеется. Мне тут ещё немножко задержаться надо. А когда освобожусь, вы мне подробно расскажете, как именно вас на этот остров выманили. Только водителю своему ничего не говорите, вы же понимаете – тайна следствия!
– Странный какой-то полицейский, – подумал я, когда капрал вёз меня на берег. Всё ему сразу понятно, на все вопросы ответы имеются. Он ведь мне, по сути, даже рта открыть не давал! Это во что же я такое вляпался?
Я сидела на диване в гостиной и читала книжку. Бумажную. У Серёжи их тут целый стенной шкаф! Непривычно, но есть в этом некая прелесть. Когда переворачиваешь руками листы, чувствуешь запах краски. И воспринимается текст совсем иначе.
