Роун смотрел на поблескивающее оборудованние, высокие металлические панели с разноцветнными огоньками.
— Положи свою руку сюда, Роун, — настаивал Дарел.
И он указал на небольшое отверстие. Роун без колебания положил руку и ничего, кроме легкого укола, не почувствовал. А затем послышалось мягкое жужжание, и пластиковая карточка понказалась из генетического анализатора. Дарел схватил ее, жадно впившись взглядом в напинсанное, а затем повернул торжествующее лицо к остальным:
— Это он! Это Стюард Мердок, вернувшийся из мертвых!
Затем все снова потонуло в пустоте, пока они наконец не оказались в огромной комнате, где древние флаги свисали с почерневших от времени стропил.
— …Церковный зал. Ему более тридцати тынсячи лет. Его создатели пытались донести до нас мысли о тяжелом труде, человеческих слезах и душевной боли, с которыми приходили сюда древние предки…— доносился восторженно-вознбужденный голос.
— О чем это он? — поинтересовался Роун. — Что это за старое здание? Оно напоминает мне развалины Тамбула…
— Это очень древнее здание, хозяин, — встанвил Состель.
Где-то в полутьме вспыхнул яркий огонь.
— …в течение многих веков они создавали все это — для нас! И теперь в одну ночь, в один час вся эта тридцатитысячная история Земли исчезннет навсегда! Мы ее разрушим!
Роун наблюдал, как какой-то хрупкий мужнчина в развевающихся светлых одеждах выбежал вперед и поднес факел к основанию деревянной колонны. Пламя взмыло вверх. Через мгновение оно достигло поблекших вымпелов, и они исчезнли в дыму. Огонь побежал дальше по остроконнечному высокому потолку. Толпа заорала, пондавшись вперед. Неожиданно одна из женщин начала яростно биться в истерике, с диким вопнлем, с перекошенным ртом и безумными глазами она сорвала с себя одежду и швырнула ее в огонь. В тупом шоке Роун заметил, что на ее теле нет ни одного волоска.
— Что-нибудь острое мне! — завизжала она и, схватив зазубренный кусок дымящегося дерева, дважды ударила им в свою грудь и живот. Хлыннула кровь. Женщина взвыла и потеряла сознанние. Подскочившая к ней собака унесла ее из зала.
— Назад! — рявкнул кто-то.
Потолок превратился в сплошное пламя, дым забивался внутрь, выедал глаза. Роун невольно стал пятиться, затем повернулся и побежал. За ого спиной со страшным грохотом рухнула крынта, волна обжигающего воздуха хлестнула по спине, фейерверком далеко разбрасывались искнры…
Роун выскочил на верхнюю широкую лестничнную площадку, где группа мужчин пыхтела под тяжестью черной статуи атлета.
— Посмотри на него, Роун! — окликнул Дарел. — Разве он не прекрасен? Труд, надежды, конторые воплощены в этом образе. А теперь…
Статуя с гулким грохотом опрокинулась и понкатилась вниз, круша в пыль и мраморные стунпени. Голова отлетела, задев одного из поднинмавшихся вслед за Роуном мужчин. Тот с воплем рухнул, как подкошенный. Толпа с любопытстнвом тут же сгрудилась вокруг него.
— Хозяин, тебе плохо? — напомнил о себе Состель. — Позволь мне доставить тебя домой.
— Подожди. Я должен увидеть Дэзирен, — Ронун тряхнул головой, спускаясь по лестнице.
Впереди него Дарел тащил огромную картину в тяжелой раме, затем он швырнул ее через пенрила, прямо на статую девушки с кувшином. От холста остались одни ошметки.
— Мона Лиза, — пропел Дарел, довольный сонбой. — Единственная в мире! А я взял — и уничнтожил ее! — Он торжествующе повернулся к Роуну. — О, Роун, разве это не придает уверенности в собственных силах?! Наши древние предки сонбрали все это! Ну а мы вправе поступать с этим богатством так, как нам хочется! Они создали все это, а мы — уничтожим! Разве это не уравнивает нас с ними?
Но Роун почти не слышал его, он смотрел на гигантскую, из белого мрамора, полнотелую женнщину в полуспущенной тунике. Ее уже успели покалечить, отбили ей руки.
— Стыдно, — пробормотал Роун. — Зачем надо было все это разрушать?! — Перед его глазами снова все поплыло, он почувствовал, как весь мир переворачивается и падает.
— Глупости, не я один, — бросил Дарел. — Она была раньше разбита, а я лишь завершу начантое! — Он подскочил к статуе и толкнул ее.
Но статуя не двинулась. Дарел скорчил недовольную физиономию, схватил портрет одноухого мужчины и швырнул его вниз.
— Жарко здесь, — пробормотал Роун, — очень жарко.
Пол уходил из-под ног, стены вращались все быстрее и быстрее. Он оперся на перила, затем опустился на ступеньки. Люди носились, как грасилы во время линьки, все вокруг себя крунша и ломая. Кто-то даже костер запалил прянмо в комнате — ив огонь полетели картины. Рушились мраморные и бронзовые статуи, пол ходуном ходил от тяжелых ударов при их паденнии.
— Вот это ночь! — восхищался Дарел. — Когнда-то давно люди создали Лувр, Великий Дворец Искусств и Императорский Сад… Мы сохраняли нее это до особого случая, и вот сегодня, в твоем присутствии…
Роун вскочил, отгоняя черноту.
— Все, я больше не могу ждать, — рявкнул он, перекрывая шум. — Где Дэзирен?
— Роун! Да забудь ты о ней хотя бы сейчас! Скоро ее выступление. А до этого нам предстоит еще много замечательных забав…
Появилась Фригет, поправляя на затылке прянди пшенично-золотистых волос, выпачканных сажей.
— Мне скучно, — сказала она. — Дарел, давай пойдем на представление.
— Но ведь еще много чего осталось, — кричал он, пританцовывая вокруг нее. — Книги, напринмер! Мы ведь их еще не трогали, и записи, станрые фильмы и… и…
— Я ухожу, — Фригет надула губы. Роун смотрел, как огненные блики играют на ее лице. Она не выдержала его взгляда.
— Не смотри на меня так, — воспротивилась она. — Ты так странно смотришь…
Роун глубоко вздохнул, на него накатила нонвая волна дурноты. Он попытался улыбнуться.
— Если бы у вас за плечами было семнадцать тысяч лет, вы бы тоже выглядели странновато.
Роуну стало казаться, будто он видит все сквозь какую-то полупрозрачную ширму. Дарел выглядел крохотным и далеким, а пол почему-то накренился, и на нем было трудно удержаться. Дикий, резонирующий вой ударил его по ушам, лицо пылало.
— Я хочу видеть Дэзирен, и немедленно, — жестко сказал он.
— Замечательно. — И Дарел окатил Фригет холодным взглядом. — Зануда!
Они оказались в комнате, обитой затертым бархатом и обсыпанной шелушащейся позолотой. Крохотные огоньки — как звезды в открытом космосе — освещали помещение. Перед Роуном были ряды сидений, расположенные по наклоннной к сцене, над которой висели небольшие-балнкончики. И все это немалое пространство кишело возбужденной, многоголосой толпой мужчин и женщин, перепачканных сажей.
