Я сумел захватить одного из двуногих, как вы знаете. От него я узнал намерения людей. Я узнал, как действует их оружие. Я также узнал, что они пользуются волшебными вещами, позволяющими видеть в кромешной тьме. Я смог придумать способ, чтобы обмануть людей и пробраться сквозь их «паутину».
Первая схватка с людьми была удачной – мы убили их больше, чем они убили нас. Как вы знаете, ко мне присоединилось семь десятков и пять охотников. После первой схватки мы потеряли два десятка и еще двух сейров.
Успех вскружил мне голову. Мы поняли, как беззащитны люди, когда на них нападаешь врасплох. Мы узнали, как они беззащитны без своего оружия и защиты «паутины». Убить человека без оружия – все равно, что раздавить лапой дождевого червя.
На следующий день мы обманули волшебные вещи людей и напали на них. Против ожидания, они были настороже и сумели дать нам достойный отпор, мы смогли убить только десяток людей, потеряв три десятка и семь сейров.
Здесь я и допустил ошибку. Я рассудил так: люди подумают, что мы испугались, и ослабят бдительность. В самом деле, любое разумное существо просто отступило бы и затаилось на время. Но мы напали на них на следующий же день. Я рассчитывал на внезапность. Однако люди ждали нас, они были уверены, что мы нападем и мы снова потерпели поражение.
Я совершил еще одну ошибку. Я знал, что оружие людей бессильно на близком расстоянии. Наша сила и мощь проявляется только вблизи жертвы, на расстоянии мы бессильны. Я надеялся, что нам удастся прорваться сквозь ряды людей и схватиться с ними так, как привыкли мы. В ближнем бою никого нет сильнее нас.
Я потерял еще десяток и шесть братьев, и мы не смогли убить ни одного чужака.
Людей стало больше, они постоянно настороже, они боятся нашего нападения так отчаянно, что не расстаются со своим оружием ни на миг. Люди разделились на два больших стада: одно растягивает «паутину» далеко от Пустоши в лесу, второе стадо подтягивает специальные металлические толстые нити «паутины», по которым летят молнии.
– Зачем они делают это, как ты думаешь? – спросил меня Велор.
– Они хотят завладеть лесом так же, как они завладели Пустошью.
Велор молча смотрел на меня и мне ничего не оставалось, как продолжать говорить.
– Я понял, что напасть с теми охотниками, которые остались, на людей – значит пойти на верную смерть. Я приказал своим братьям оставить все попытки мести, не попадаться на глаза людям и не нападать на них.
– Теперь тебе пора сказать нам, что ты хочешь, Белый, – сказал Велор после того, как я замолчал.
Я поднял на него глаза. Мне не хотелось говорить то, что собирался. Может быть потому, что я уже знал, что ответят мне вожаки Севера.
– Я прошу вас присоединиться ко мне в войне против людей или снова разрешить охотникам уйти к моему племени.
Они сидели напротив меня и молча смотрели на меня. Лоро покосился в сторону Каспа и Велора и я знал, что он сдерживается только потому, что по старшинству была не его очередь говорить.
– Я не вижу смысла помогать тебе, Белый, – сказал Велор и мое сердце замерло от его безжалостных и справедливых слов. – Я не могу позволить себе, как вожаку, отпустить с тобой еще молодых охотников на верную смерть. Мне нужны молодые для того, чтобы мое племя продолжало оставаться племенем. Также я не вижу смысла в продолжение войны с двуногими. Они находятся на землях твоего племени, вернее, того, что осталось от твоего племени…
Эти слова больно ударили меня и я не смог сдержаться:
– Ты прав, мудрый Велор, я – единственный сейр моего племени, оставшийся в живых.
Не обратив внимания на то, что я перебил его, Велор продолжал:
– Чужаки находятся на землях твоего племени, Белый. Эти земли обширны, там всегда хватало места и для сейров, и для остальных. Ты говоришь, что двуногие прибрали к себе Черную Пустошь. Что тебе в этих проклятых землях, на которых не растет даже трава? Ты говоришь, что двуногие пытаются отхватить себе кусок ваших лесов. Насколько большой кусок?
– Двенадцать раз по десять десятков прыжков, – ответил я.
– Охотясь за оленями мои охотники пробегают вдвое большее расстояние. Ты можешь утверждать, что люди пойдут дальше? Они нападали на сейров после того, как истребили твое племя, Белый?
– Нет, – я понимал, куда клонит Велор.
Его слова били меня с монотонностью капель, день за днем, год за годом падающих на один и тот же камень.
– Теперь я хочу спросить тебя, Белый. Чужаки убивают вас во время вашей первой встречи. Вы никогда не видели их, они никогда не видели вас. Вы не знали их языка, и они не знали вашего. Ты не думал, что чужаки напали на вас по ошибке?
– Я думал об этом, Велор, – во мне кипящим горным ключом клокотала злость, – хотя мне трудно сказать, что смерть всех, кто был мне так дорог – всего-навсего ошибка двух чуждых друг другу племен.
– Но ты думал об этом, не так ли? – Велор умеет убеждать окружающих едва ли не лучше, чем самого себя. – Ты думал о том, что чужаки убили вас не по злобе, а из-за страха перед нами или просто потому, что увидели нас впервые и ничего о нас не знали?
– Да, я думал об этом, – признал я.
– Теперь я скажу, как я вижу это. Я не буду утверждать, что знаю абсолютную истину, но я скажу так, как умею. После гибели твоего племени двуногие оставили вас в покое. Они не предпринимали никаких попыток напасть на тех, кто остался в живых. Они захватили никому не нужные земли, а сейчас пытаются захватить такую ничтожную часть лесов, на которой не сможет прокормиться даже небольшое племя сейров. Я скорблю о потерях, которые понесло твое новое племя, – хотя бы потому, что еще недавно эти охотники были моими сородичами. Но в этом виноват ты, как вожак племени. Двуногие не делали попыток атаковать твое новое племя, они только отражали твои нападения. В попытках утолить твою жажду мести ты, вольно или невольно, послужил причиной того, что от твоего нового племени снова осталось всего шесть сейров, включая тебя. Твое желание отомстить не пропало после этой череды бесполезных смертей, Белый?
– Эти смерти не были бесполезными, – прорычал я. – Мои братья погибли в схватке с жестоким и более сильным врагом не напрасно. Каждая их смерть говорит о том, что людей можно и нужно убивать. Каждая их смерть – это призыв ко всем сейрам подняться на войну с чужаками. И еще – мое желание отомстить стало непреодолимым, Велор. Я не успокоюсь до тех пор, пока не убью последнего из людей, вторгшихся в мои земли или до тех пор, пока меня не убьют. Неужели вам трудно понять это? – я обвел взглядом вожаков.
Велор молчал, холодно глядя на меня, все остальные ждали, пока он заговорит.
