Не гнида, — негромко резюмировал он и пошел прочь.
Сталкеры смотрели, как трое «свободовцев» садятся в машину. УАЗ привычно взревел и покатил прочь. Медленно, то петляя, то притормаживая, то подгазовывая.
Это выходит, он все с самого начала знал? — не то спросил, не то сказал Айболит.
А ты думал, раз «Свобода», так, значит, больные на голову придурки? — подал голос Крот. — Знали, конечно.
УАЗ в очередной раз мотнуло в непосредственной близости от аномалии.
Отморозки, — протянул Снейк со смаком и поглядел на Крота.
«Свободовец» благодушно улыбался.
Молчал Крот не долго. Очень скоро он разговорился. Правда, говорил все больше по делу, подмечая нюансы и задавая вопросы. На сторонние темы не отвлекался вовсе. И попытки поболтать ни о чем игнорировал.
Но и назвать его слишком серьезным тоже язык не поворачивался. На шутки и подначки он реагировал милой улыбкой. Впрочем, очень скоро Муну стало казаться, что за этой улыбкой включается калькулятор, ведущий точный подсчет издевок и пересчет поводов обидеться на количество свинца, которое вобьется в голову обидчику.
И очень скоро Мунлайт перестал шутить. От невыносимой серьезности вокруг стало тошно. Настроение испортилось окончательно, и седой чувствовал внутри злость, которую надо было куда-то выплеснуть.
Но польза от Крота, несмотря на испорченное настроение, была. Вопреки своей кличке он был весьма наблюдателен и мгновенно и точно подмечал всякие тонкости. Задавать правильные вопросы и получать нужную информацию «свободовец» умел великолепно. Уже до обеда он знал все — от основных черт характера генерала до поименного списка бойцов Резаного, от моделей защиты, полученной Муном от Картографа, до количества боеприпасов, хранящихся в деревне.
Резаный рисковал, выдавая информацию. Захоти «Свобода» поменять планы на завтра и напасть вместо Агропрома на Резаного, и от последнего с его группой за четверть часа ничего не останется. Впрочем, если бы «свободовцы» захотели напасть, они давно бы уже это сделали. И уничтожение группы Резаного без знания этих подробностей увеличилось бы максимум еще на четверть часа.
Впрочем, думать об этом времени не оставалось. Крот был четок, конкретен и не оставлял времени не только на посторонние разговоры, но и на посторонние мысли. Прояснив все интересующие его нюансы, «свободовец» перешел к построению плана, первым делом вернув слово второй стороне.
Мунлайт не спешил, оставив Резаному возможность высказать их общие соображения, как свои. Резаный заливался соловьем. «Свободовец» слушал внимательно и вдумчиво.
Взгляд его при этом менялся. И если сперва он слушал серьезно, то под конец начал глядеть на Резаного так, словно перед ним сидел несмышленый отрок, имеющий заоблачный гонор и ничего не смыслящий в окружающей действительности.
Мун его понимал. Стройность прикидок на слух выглядела довольно коряво. Крот поднялся из-за стола, вышел на середину комнаты и оглядел собравшихся.
— Я генерал, — веско сказал он.
И принялся прикидывать, что бы он сделал на Агро-проме, будь он в самом деле генералом. Вариантов возникало несколько, зато сразу отметались те, что никак не могли быть провернуты Хворостиным, учитывая его планы
и характер.
Крот не просто строил прогнозы, он вживался во врага. Жил его мыслями. Потом так же мгновенно, как натянул на себя маску генерала, избавился от нее и принялся рассуждать, как бороться с военными, опираясь на то, что вычислил.
Мунлайт включился в построение нового плана мгновенно. Резаный теперь все больше молчал и слушал, азартно посверкивая глазами и начесывая шрам.
Та схема нападения, которая выстраивалась теперь, несколько отличалась от того, что планировал седой. Но он готов был признать, что отличие это в лучшую сторону.
«Свободовец» оказался неплохим тактиком. Все его предложения звучали весомо, обдуманно и аргументированно.
Интересно, не отпускала мысль, эти отмороженные анархисты все такие? «Свобода» со стороны всегда казалась рассадником бардака и беззакония. Это только в теории анархия — мать порядка, а на практике анархия самая большая утопия из всех, изобретенных человечеством. И любая попытка создать структуру, лишенную централизованной власти, всегда оканчивалась крахом. И «анархисты» выглядели бандитами, поголовно страдающими менингитом в тяжкой форме, а их «порядок» смотрелся полным беспределом.
Но сейчас, слушая Крота, Муну подумалось, что если все сторонники «Свободы» мыслят так же трезво и структурированно и действуют в соответствии с мыслями, то при желании они могут легко сделать то, что планировал генерал и начать контролировать всю Зону отчуждения.
Все, — сказал Крот и посмотрел на часы. — Если всех все устраивает, встретимся завтра на месте.
Мун, прослушавший за мыслями последние несколько минут разговора, решил промолчать. Зато Резаный выплеснул на соратников ушат детского восторга.
— План безупречен. Крот покачал головой.
Нет. Остается одно крепкое «но», из-за которого все это может запросто не сработать.
Не понял. — Азарт смело с лица главаря группировки. Резаный напрягся настолько, что шрам на щеке побелел.
Если генерал успел подтянуть силы, на которые мы не рассчитываем…
Он не мог успеть, — покачал головой Резаный.
За несколько суток? — Крот говорил без улыбки. — Не смеши мой АКМ. Мог. И если он успел это сделать, то дело наше — табак.
Резаный поглядел на Мунлайта. Тот молча прикидывал в уме. Если генерал подтянул еще силы, значит, о его операции уже знают, иначе откуда бы ему эти силы взять. Если генеральская «зачистка» из разряда самодеятельности переходит в разряд официальной операции, самое умное — это не нападать, а бежать, пока не поздно.
Мог, — кивнул он выжидающе уставившемуся на него Резаному.
Но проверить этого мы все равно не можем, — добавил Крот.
Можем, — не согласился Мун. — Мы со Снейком можем прийти к генералу.
Под предлогом? — навострил уши Крот.
Под каким угодно, — ухмыльнулся Мунлайт. — Скажем, решили вернуться на службу, деньги понадобились. Каемся. Или наоборот, Снейк бежал, а я его догнал и
вернул.
Не поверит, — почесал шрам Резаный. — Я бы не
поверил:*
Мун припомнил, как этот самый неверующий, готовый его убить, принял аргументацию с жетоном в придачу и не подавился.
Если у человека нет выбора, то вопрос веры отступает на второй план. У старого хрена нет больше проводника. И взяться ему неоткуда. Так что поверит он мне или нет — не важно. Я ему нужен. На территорию пройдем, а там нам просто надо будет подать сигнал.
Казаки-разбойники какие-то, — нахмурился Резаный. — Какой сигнал?
