Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло

На буров надежды стало еще меньше. Если несколько дней назад они не стремились к активным наступательным действиям против англичан просто в силу характера, то теперь у них появились куда более веские основания. К месту побоища ежедневно направлялись целые делегации, тщательно рассматривали горы быстро портящихся трупов, после чего, с пением псалмов, формировали сильно охраняемые обозы и отправлялись по домам. Совершенно как в России призывники старших возрастов разбегались с фронтов в семнадцатом году. Никак не реагируя на слова командиров о том, что в армии, все вместе они — сила, а поодиночке их кто хочешь к ногтю прижмет.

— А винтарь на что? — потрясали трехлинейками сорокалетние бородачи, пока еще чувствующие себя частицей той самой «силы», тысячными толпами бушующей на вокзалах.

И такие же, сорокалетние и старше, мужики-буры, в рядах своих коммандо вздымающие к небу винтовки и ружья, искренне верили, что, вернувшись на свои фермы, смогут вернее защитить свои семьи и имущество, чем оставаясь в армии.

— Одно и то же! Всегда и везде одно и то же, — сокрушенно качал головой Сугорин. — Древние римляне в четвертом веке дезертировали из легионов, надеясь выжить поодиночке, русские удельные князья не сумели поступиться принципами, встретившись с монголами на Калке, наши мужики слишком поздно поняли, что от комиссаров обрезом не отобьешься, теперь вот эти…

— Но мы же не станем повторять чужие ошибки? — спросил Басманов.

— Есть идея?

— Проще некуда.

…Собрав в один кулак свою бригаду, не вступая в дискуссии и переговоры с Крюгером и его генералами, просто поставив их в известность, Михаил с Сугориным нанесли внезапный, деморализующий англичан удар на юг вдоль линии железной дороги. Именно так, как мечталось — по-махновски!

За сутки они сформировали «группу прорыва», противопоставить которой англичанам было нечего. Прежде всего в моральном смысле, поскольку стотысячная регулярная армия, безусловно, смогла бы успешно парировать отчаянный бросок двухтысячного отряда.

Старая военная истина — «нельзя быть сильным везде», сэру Рэдверсу Буллеру и генералам, составившим его штаб: Уоррену, Коку, Келли-Кенни, Ноксу и Таккеру, одновременно командовавшим дивизиями и бригадами, стягивающимися для обороны Кейптауна, очевидно, в память не запала.

Так и воевать по-настоящему ни одному из них не приходилось. Вообразить бы этих элегантных господ, всюду возящих с собой резиновые походные ванны, в сражениях под Плевной и Шипкой, как русских, или при Седане, как немцев! В боях, где за несколько дней сгорает больше отважных солдат, чем насчитывает вся кадровая армия Империи.

Растянув свои силы на четырехсоткилометровом фронте, эти стратеги продолжали верить в возможность его удержать.

…Передовой отряд составили две мотодрезины с керосиновыми двигателями, к ним прицеплены обычные двухосные платформы, по двадцать рейнджеров на каждой. Они выехали из Блюмфонтейна около полуночи.

Через час за ними пошли два бронепоезда, один трофейный английский, второй импровизированный, из угольных полувагонов, обложенных изнутри мешками с песком и тем же кардифским углем (защита и запас топлива для паровозов одновременно). Они были вооружены, даже несколько избыточно, скорострельными пушками, пулеметами Максима, картечницами Гатлинга и Норденфельда.

Басманов, помня опыт Гражданской войны, приказал оснастить поезда надежными, длинными и прочными деревянными трапами, по которым почти в любом месте можно скатить пушки на землю. Иногда такой маневр оказывался чрезвычайно эффективным. Для огневого налета в спину противнику, например как на станции Кавказская летом девятнадцатого года.

И уже потом двинулись эшелоны открытых платформ, идущие один за другим на дистанции прямой видимости. Невзирая на пример старших и национальный менталитет, к русским и европейским волонтерам присоединились почти шестьсот отчаянных бурских парней, решивших порвать с традициями отцов. Бравые, умеющие воевать немыслимым образом, и при этом выживающие в любых переделках русские офицеры, в большинстве — почти ровесники, показались местным ребятам достойным образцом для подражания.

Особенно когда на привалах заводились разговоры о будущем, после победы, государственном устройстве единой Южноафриканской республики. ЮАР — ЮР — очень близко по звучанию, и как модель весьма привлекательно.

Однако война еще длилась, и нужно было сражаться, всего лишь надеясь, что именно тебя пуля или осколок не зацепят. Шанс быть убитым на самом деле не так уж велик. Умные люди посчитали — в подобного рода вооруженных конфликтах погибает в среднем от пяти до десяти процентов личного состава. В масштабах всей войны, конечно.

Платформы неторопливо гремели колесами по стыкам, теплая африканская ночь очень похожа на кубанскую, только запахи, накидываемые ветром, совсем другие. Если бы не это, отчего не вообразить капитану Мальцеву, что едет он со своей ротой от Ростова к станции Торговая или от Армавира к Невинномысской?

Та же платформа, те же товарищи вокруг, та же смерть, порхающая, порхающая вокруг, да все не решающаяся присесть на старый затертый погон без путеводных звездочек.

— Колек, подай-ка мне гитару, — попросил он хранителя ротных традиций и ротного имущества.

Раньше гитары, передаваемой из рук в руки, до него дошла голландская баклага, внутри которой плескалось черт знает что.

— Ладно, господа офицеры, а также и господа сочувствующие, — сказал он, имея в виду буров, — последний раз или, лучше, крайний, спою-ка я вам одну вещичку, услышанную от такого, как мы, поручика Константинова, столетием позже служащего той же самой России. Мы преходящи, господа, а Россия — вечна!

Чужеземная самогонка слегка достала его бесшабашную голову, каким-то чудом все еще держащуюся на плечах восемь лет непрерывных войн.

Под ритм колесного перестука…

…Оставив Сугорина руководить операцией, Басманов лично повел передовой отряд. Офицеры были одеты в полное боевое снаряжение — бронежилеты, каски-сферы с ноктовизорами, кроме автоматов имеются, на особый случай, пистолеты с глушителями. Вообще Михаил приказал стрелять только в самом крайнем случае. Убивать людей в то время, когда в любой момент может начаться очередное вторжение нелюдей, — глупо, если не сказать резче.