— Можете предположить, когда мы будем готовы выдвигаться?
— Через час или около того, — ответил Эриотт, очевидно благодарный мне за смену темы. Он указал на кучку ходячих больных, ожидающих своей очереди на оказание медицинской помощи, и устало пожал плечами. — Теперь нам остались лишь самые легкие случаи. Большинство из них будет способно снова идти в бой после хорошей горячей еды и небольшого отдыха. — Он кивнул на медицинскую машину. — У нас двадцать тяжелораненых, четверо в критическом состоянии. Я поговорю с Норбертом о том, чтобы перевести тех, у кого ранения средней тяжести, в другие машины, чтобы мы могли более эффективно позаботиться об этих.
— Отлично, — произнес я, прогоняя цифры в голове.
Учитывая двенадцать погибших, из строя выбыли тридцать два солдата и ополченца. Это казалось не самой высокой ценой за целую армию зеленокожих, но тем не менее очень заметной прорехой в наших рядах. К счастью, как и обычно, основные жертвы пришлись на ополчение, и мы потеряли не так уже много тренированных бойцов. У меня же начало закрадываться подозрение, что мне еще понадобятся все настоящие солдаты, которые только были в моем распоряжении, прежде чем мы закончим эту войну.
Они, впрочем, не слишком бы мне помогли, если бы у них не осталось достаточного количества патронов, чтобы воевать с врагом. Эта мысль оказалась в нужной степени отрезвляющей, чтобы, обменявшись лишь еще парой укрепляющих дух слов с медиками и сразу же покинув наш импровизированный лазарет, отправиться на поиски Норберта, с которым можно было обсудить этот вопрос. Нотариус был как раз там, где я и рассчитывал его найти, — в самом центре каравана, за логистику которого он отвечал, — и как раз спорил касательно этого самого вопроса с Сотин.
— Вам просто придется распределить оставшиеся снаряды между танками, — говорил он. — У нас есть еще одна налета в оружейном грузовике, и мы можем ее раздать, но тогда у нас не останется ровно никакого запаса. Если вас это как-то утешит, то могу сказать, что снаряды для «Сотрясателя», установленного на «Василиске», закончились совершенно, если не считать тех, что есть у них в машине.
Этот обрывок разговора заставил кровь застыть у меня в жилах. За время своей службы в 12-м артиллерийском я достаточно хорошо узнал подробности функционирования подобных машин,[94] чтобы теперь понимать, что у артиллеристов должно было остаться не более пары снарядов.
Если бы дамба оказалась чуть прочнее и моя затея потребовала бы хоть немного больше выстрелов, чтобы сработать, нам их могло попросту не хватить.
— Ну ладно, хорошо. — Радости в голосе Сотин явно не наблюдалось. — Похоже, придется экономить заряды, пока не удастся где-нибудь пополнить запас.
— Это не должно продлиться слишком долго, — заверил ее Норберт. — Если туннель выходит там, где полагает техножрец, то мы окажемся всего лишь в двадцати кломах от следующего базового склада.
— В регионе, где кишмя кишат зеленокожие, — парировала Сотин. — Хотите побиться об заклад, что он давно подчищен?
Пока что, впрочем, нам везло, и лишь два из располагавшихся на нашем пути складов оказались разграблены раньше, чем мы подходили к ним, а способностей Норберта вполне хватало на то, чтобы растянуть наши убывающие запасы на то время, которое требовалось для достижения следующего. Однако на другой стороне гор мы окажемся в регионе, где сконцентрированы основные силы врага, так что шансы на то, что столь болезненно необходимые нам припасы оказались не замеченными всеми находившимися там ордами врага, резко сокращались.
— Тогда все, что нам будет нужно, — это отбить их обратно, — произнес я, стараясь излучать спокойную уверенность, как это и полагалось комиссару, несмотря ни на какие обстоятельства.
— Ну и ладно, едрить его, — откликнулась Сотин. — Досюда мы добрались… — Она пожала плечами, затем снова обернулась к Норберту. — Я пришлю кого-нибудь захватить то, что у вас есть.
— А что с топливом? — спросил я, едва она исчезла из виду.
Если у нас не было возможности доставить танки к врагу, то о недостатке снарядов можно было уже не беспокоиться.
Норберт улыбнулся, не разжимая губ.
— Его достаточно, — произнес наш бюрократ тоном, который живо предупредил меня, чтобы я не пытался вникать, насколько тонкая грань отделяла нас от недостатка. И я понял намек. В конце концов экспертом по этому вопросу у нас был он. — Вы, я полагаю, слышали все касательно тяжелого вооружения?
Я кивнул и сухо заметил:
— Голосок у Сотин звонкий, особенно когда она нервничает.
В этот момент воздух вокруг нас завибрировал от громкого металлического лязга, который эхом отдался и сквозь камнебетон под моими сапогами. Очевидно, Фелиция как раз закончила демонтировать первую из сливных решеток.
— Определенно, — кивнул Норберт. — Хорошая новость только одна: у нас все еще полно боезапаса для личного оружия и тяжелых орудий поддержки. А если кончится и он, то мы всегда можем перейти обратно на орочье добро.
Орудийные гнезда на захваченных нами машинах были за прошедшее время снабжены более знакомым, надежным и безопасным для стрелка имперским вооружением, но мы, несмотря на это, сохранили большую часть стоявших там ранее орудий. Отчасти потому, что они восхищали Фелицию, которая заявляла, что половина из них вообще не должна функционировать, отчасти для уверенности в завтрашнем дне: если бы нам пришлось перейти на захваченный у орков боезапас, чтобы поддерживать собственную боеспособность, то нам требовалось и что-то такое, из чего можно им стрелять. Зная все это, я лишь кивнул.
— Пища? — задал я следующий вопрос.
— Здесь тоже без неприятностей, — заверил меня Норберт, хотя я и не ожидал, что на этом фронте что-то не так.
С тех пор как мы покинули пустыню, нам удавалось до определенной степени кормиться тем, что предоставляла окружающая местность, неплохо дополняя стандартные рационы, и потому у нас еще оставался солидный запас последних. Норберт улыбнулся, являя ту часть своей натуры, которая знала, что такое юмор:
— Впрочем, вы могли бы позволить нам запастись свежей водичкой, прежде чем отдать ее всю зеленокожим.
— «Щедрое сердце — суть дар Императора»,[95] — процитировал я, и он рассмеялся.
— Ну что ж, там, куда мы направляемся, с этим перебоев быть не должно, — заключил нотариус.
И в том, что это его предсказание верно, нам предстояло убедиться в самом скором времени лично. После мучительно медленного продвижения вперед, которое отличало последние несколько недель нашего пути, переход по акведуку показался ошеломительно быстрым и легким. Десятки кломов под горной грядой мы пролетели за несколько часов в отличие от дней, которые занял бы этот путь, случись нам карабкаться между горными пиками, — даже если не учитывать те задержки, которые принесло бы вмешательство орков; так что я начал ощущать себя настолько расслабленно, насколько было вообще возможно в нашей ситуации. Туннель гладко ложился под гусеницы машин, лучи люминаторов рассеивались рукавами тумана, поднимавшегося от пропитавшей камнебетон влаги, а эхо нашего движения раскатывалось во все стороны, отмеряя пройденный путь.
