приходилось несладко в последнее время. Бегство из столицы, недельное плаванье на корабле, степи. Да и животное ко мне уже привыкло. Перестало брыкаться каждый раз, когда я пытался забраться ему на спину. Не хотелось разрушать эту хрупкую связь, тыкая ему в бока всякими острыми штуками.
С нами поравнялась Айлин. Видок у девушки был не выспавшийся, помятый, но довольный жизнью. Впрочем, я, наверняка, и сам выглядел не сильно лучше, после той бурной ночки, которую она мне устроила. Хорошо, хоть, ещё фургон не развалили.
— С добрым утром, — кивнула она и мне и барону.
Тот улыбнулся в ответ, обнажив неполных два ряда кривоватых жёлтых зубов, ещё раз подтверждая тот факт, что «прекрасный рыцарь на белом коне», не более чем плод чьей-то до предела воспалённой фантазии. Некоторое время ехали молча.
— И всё же я вас не понимаю. Как вы можете этих выродков считать за людей? — покачал головой барон, продолжая наш давний спор об Алерайцах. Ему не нравилось, что я не шибко то торопился их расчеловечивать в собственных глазах. Вот только у меня в памяти всё ещё живы были примеры из нашей собственной истории, к чему приводило такое расчеловечивание.
— Мы не выбираем под каким флагом родиться и на каком языке говорить, — я равнодушно пожал плечами, — Жребий тянут боги. И ежели тебе выпало родиться под луной и говорить на Алерайском… То это ведь ещё не означает, что ты проживёшь жизнь неправедного человека. Этот выбор боги оставляют уже нам самим.
— Похоже святоши там в катакомбах всё-таки свернули тебе голову набекрень, — хмыкнул Барон, — Ибо такое мог выдать только двинутый клирик, либо человек совершенно незнакомый с Алерайцами и нашей историей. А… Ну да… — он окинул нас с Айлин насмешливым взглядом, — Так вот… Где-то две сотни лет назад эти земли, аж до Восточной гряды и озера слёз принадлежали султанату. Однако в результате второго великого похода на юг, Алерайцы оказались вытеснены в пески Остранны, за Голубой хребет. Они тогда сами напали на нас, желая расширить своё влияние на Зелёные равнины и другие территории возле Серых гор. Но проиграли несколько ключевых сражений и сами потеряли земли. После этого королевства заключили мир, который продлился долгих сто лет. Мы жили, возделывали землю, торговали, и, казалось бы, забыли про обиды прошлого. Вот только их правители не забыли, — барон ненадолго замолчал, приложившись к своей фляжке. Солнце в воющих степях было совершенно безжалостным, а дневной зной не могли разогнать даже неутихающие ветра.
— Поначалу это были небольшие рейды, больше похожие на обычные набеги разбойников, — продолжал тем временем барон, — Правда была в них одна странность. Грабителей не интересовали деньги, урожай или иные ценности. Они убивали мужчин и похищали детей. Мальчиков и девочек до четырёх лет. Когда в Султанат прибыло посольство и потребовало объяснений, те, естественно, всё отрицали. Говорили мол, это всё ваши внутренние разборки, а наших людей на ваших территориях никогда не было. Мы-де, чтим старые договора и не хотим разрушать мир. Врали, понятное дело, — барон поморщился и смачно сплюнул в придорожную пыль, — За несколько лет нам и правда удалось прекратить эти набеги. Мы укрепили границу, отловили все разбойничьи банды, шаставшие вдоль неё, построили заставы на перевалах и начали очень тщательно проверять прибывавших в порты купцов. На какое-то время стало потише. А потом, лет через двадцать началось вновь. Удары были быстрыми, точными и невероятно болезненными. Эти говнюки точно знали, где пройдёт очередной военный обоз или тяжело нагруженный караван, какие деревни у нас беззащитны, а какие горные тропки оставлены без присмотра. Весь юг снова запылал, а к нам в долину водопадов потянулись беженцы, рассказывающие о том, как их дома жгут, а их родичей вырезают и уводят в рабство. Долго мы не могли понять в чём дело. Закрыли въезд для всех Алерайских купцов, начали отлавливать их бродяг и крестьян — ничего не помогало. Потом уже кто-то заметил, что через наши южные границы ходит довольно много подозрительных личностей, ничем внешне не отличавшихся от северян. Разве что лёгким акцентом при разговоре.
— Те самые похищенные дети, — бросила Айлин, поправляя растрепавшиеся волосы.
— Верно, — кивнул барон, — Эти суки натравили на нас наших собственных детей. А когда правда всплыла, они даже не стали отпираться. Их султан провозгласил, мол, рано или поздно, но мы освободим весь юг от тирании Эйденвальда любыми средствами и любыми способами. Ну да, — губы Байрана тронула презрительная ухмылка, — А заодно и ото всех людей, его населяющих. Кража детей, угон людей в рабство, отравленные колодцы и истязания мирных жителей — лишь меньшая часть того дерьма, что они здесь творили. Что же до детей — вскоре они их похитили достаточно, чтобы использовать их не только как шпионов, но и начать формировать из них летучие отряды и даже целые пехотные полки. Их называют Арнычарами. И это самые жестокие и безжалостные войны из тех, кого мне доводилось видеть, — Байран ненадолго замолчал, наблюдая за дозорным, вылетевшим из-за поворота. Солдат гнал лошадь во весь опор прямо к нам. Трёх других бойцов головного дозора нигде видно не было.
Я поднял правый кулак вверх, и передняя телега тут же встала. Солдаты начали спрыгивать с повозок и хвататься за мечи, не сводя взгляда со взмыленного дозорного. Над ладонью Айлин начали легонько приплясывать огненные искорки.
— Так что, твои теории о том, что где-то там за хребтом тоже есть люди, может,и хороши. Но по эту сторону хребта людей среди Алерайцев я не встречал, — закончил свою мысль барон, рывком поправив перевязь меча.
— Товарищ командир! — солдат подлетел к нам и рванул поводья лошади на себя. Та взбрыкнула, резко затормозив, а затем встала на дыбы, попытавшись сбросить наездника. Солдат с трудом удержался в седле. Отдышался и, глядя на меня, выдавил из пересохшей глотки лишь одно слово: «Остранд».
— Что «Остранд»? — не выдержал барон, — Докладывай, солдат, живо!
— Его… Нет, — боец, которого звали, — Одрик, вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони и слегка поёрзал в седле. С верховой ездой у всего отряда были проблемы, — Сожжён дотла. Там только трупы, пепелище и дикие собаки.
— Враги? Выжившие? — спросил я, покосившись на барона. Ему было лучше знать, что делать в подобных ситуациях. Но Байран пока выглядел внешне
