Тори только учится ходить. Ножки сестренку совсем не держат, и со стороны малышка напоминает старого кавалериста. Но она — девочка упорная. Падает, но пытается встать. Забавно лепечет что‑то на своем языке. Снова падает и снова встает. Разве ее можно не любить…
Тори учится кататься на велосипеде. Получается не очень хорошо, но она старается. Сегодня расшибла коленку. А когда замазывал ранку зеленкой, канючила, чтобы подул. Якобы так меньше кусается…
Тори совсем не понравилось в школе. Пришла домой заплаканная и кричала, что больше туда не вернется. Потому что одноклассники дразнили за маленький рост. Глупая. Это ведь даже хорошо, что она такая крошка. Будь она дылдой — как ее катать на шее? Но в школу все‑таки стоит сходить. Напомнить, что у маленькой девочки есть вполне себе вымахавший старший брат…
Клинок медленно разрезал загустевший воздух. По щеке, будто вспахивая бледную кожу, ползла багровая слеза.
ЗОБ
Тори светится, как начищенный тазик. Шепнула по секрету, что первый раз целовалась…
Мама… Мамы больше нет. Но плакать нельзя. Тори и так очень страшно. Надо быть сильным. Защищать сестренку, чего бы это ни
Выдержать это не в человеческих силах. Голоса просто разрывают голову, вытравливая сознание из черепной коробки. Нельзя, чтобы Тори видела, как ему больно. Нельзя, чтобы Тори беспокоилась…
Память, как решето. Вот ты есть, а вот тебя нет. И успело пройти несколько дней. Руки в крови. Что я сделал?
Это сильнее. Это не позволит убить себя. Только один человек сможет. Если ее принудить. Если стать для нее зверем. Прости, сестренка…
Застонав, мачете вгрызлось в кожу. И прошло насквозь. И прежде, чем удалось остановиться, Вику по инерции закрутило дальше. За спиной раздался звук падающего тела. Лицо обжигали капли брызнувшей крови. Смешиваясь со слезами, тоненькими ручейками стекали по шее. Девушка отпустила обагренный клинок. Жалобно звякнув, он покатился по земле, подпрыгивая на камнях. И в такт с его кульбитами рука охотницы билась в судороге.
Взглянув на агонизирующую кисть так, будто это не часть ее собственного тела, а нечто чужеродное, нечто отвратительное, Вика закрыла глаза и медленно подняла голову. Всем существом потянулась ввысь, умоляя небосвод разверзнуться ледяным дождем. Чтобы обжигающие, хлесткие водяные струи смыли с ее ладоней кровь. Но темное далекое небо осталось безучастным, наблюдая за людьми мириадами мигающих звезд.
Криво усмехнувшись, девушка коснулась второй рукой щеки, размазывая по коже алые слезы. Она уже и забыла, каково это — плакать. Много лет назад Вика запретила себе проявлять слабость. Ради брата. Ради человека, который заставлял ее сердце биться, несмотря ни на что. Ради единственного человека, которого, как она надеялась, ей удалось спасти. Девушка забыла, а организм — помнил. Разрушающаяся в преддверье мощнейшего в жизни отката кровь струилась по лицу, заменяя собой слезы.
Вика с силой сжала в кулак дергающуюся руку и прошептала:
— Подожди еще немного…
Найти Макса не составило труда. Он лежал на вывороченном дорожном покрытии всего в нескольких метрах от предполагаемого места падения. И все еще хрипло дышал. Видимо, в этот раз гулящая девка Удача улыбалась парню во весь рот, пританцовывая на пару с братцем Случаем. Судя по лоскутам одежды, падение питерца затормозила паутина покореженных арматурных прутьев.
Опустившись рядом с хрипящим Максом на колени, девушка прижала руки к его груди. Зрение переключилось небывало быстро. Вика покачала головой. Плохо. Слишком много повреждений. Внутренние кровотечения, переломанные кости, разорванные органы. Но сердце все еще бьется. И мозг жив.
Судорога вновь скрутила пальцы охотницы, и разжать их удалось с огромным трудом. Девушка все отчетливее чувствовала, что времени почти не осталось. Приближался откат.
— Одного человека не хватит… — прошептала она, касаясь рукой своего живота. — А двух?
Вика положила ладонь на лоб задыхающегося парня. И представила, как энергия, толчками текущая по ее венам, бурным потоком вливается в израненное тело. Как с шелестом срастаются кости, с треском встают на место суставы. Как затягиваются сосуды, излечиваются органы. Ее собственная энергосеть стремительно бледнела.
Откат накрыл девушку внезапно. Сдавил горло, выгнул дугой спину. Выкручивая тело охотницы, он наживую рвал мышцы. Вика знала, что так и будет. Ведь получая что‑то от мира, ты обязан отдать нечто равноценное взамен. Банальный закон физики, одинаково справедливый для всего сущего. И когда боль бушующим цунами ворвалась в ее разум, когда с влажным шипением лопалась кожа, и расщепившаяся на молекулы кровь застилала глаза — девушка молчала. Молчала, принимая наказание за то, что всего на мгновение попыталась сравниться с Богом. Молчала, сколько могла.
В темнеющее небо вознесся истошный вопль. Так похожий на крик умирающего животного, он спугнул заходящего на атаку пте — ра. Мутировавшие собаки, рвавшие в темном переулке зазевавшегося двуногого, навострили уши и подхватили его тоскливым воем. И вскоре руины Москвы наполнились разноголосыми стонами. А люди, волей судьбы, выбравшие именно эту ночь для вылазок, запомнили ее, как Ночь Плача. —
Экспериментальная группа № 7. Состав препарата № 10.
ФИО: Темных Виктория Валерьевна Возраст: 12 лет Учетный номер: 13 Дата прибытия: сентябрь 2007 г.
Дата неизвестна
Мы проснулись. Очень плохо, больно… Тело — как мешок с иголками. Каждое движение — будто мышцы отрываются от костей.
Двери лаборатории закрыты наглухо. На базе ни души. Только мы. Нас двенадцать. Никому не нужные объекты опытов. Неужели мы стали бесполезны, и нас оставили здесь подыхать?
Проснулись не все. Капсулы Андрея и Кати — разбиты. Внутри никого. Стеклянные гробы. Тел нет, лишь пятна засохшей крови.
Капсула Иры в порядке. Внешне. Видимо, сломалась техника жизнеобеспечения. Сразу закрыли найденной простыней, вот только лицо… Оно будет мне сниться. Ире было всего восемь лет. Дети не должны ТАК умирать. Они вообще не должны жить нашей жизнью. Твари… НЕНАВИЖУ!
31D
И все‑таки, что происходит? Куда делся персонал? Все покрыто слоем пыли. Будто человек не бывал здесь уже долгие годы.
Девочки плачут. Им страшно. Их не успели отучить бояться. Говорят, что постоянно слышат непонятные шорохи. Ничего, разберемся. Только бы вскрыть запечатанные помещения. И подняться на поверхность. Хоть глоток свежего воздуха. И солнце, мы так давно не видели солнца…
Все‑таки они отняли тебя у меня. Как мы ни старались… Все — та — ки они победили…
