Мито обвел вид из окна глазами, словно высматривая противника. Впрочем, не стоило гадать, потрепанное здание мотеля напротив башни было идеальной обзорной точкой для его убийц, так что именно там они и обретались. А ведь все было просто замечательно! Всем недоброжелателям вывешивалась жирная мишень — два кибера с внешностью Мито и его помощника, играющих в го. Врагам давалась точка для нанесения удара — мотель. И этих двух пунктов хватало, чтобы девяносто процентов наймитов атаковали самую защищенную точку в здании. Те, кто поумнее, также не добивались своего, но все они, абсолютно все, попадали в список Мито. Зачем убивать противника сразу? Куда проще запомнить его, проследить его действия, зафиксировать связи и аккуратно сложить материал в папочку. А там придет день, когда тот или иной соперник сильно провинится, и подготовленная папочка послужит ему надгробием. Так было уже неоднократно, так будет всегда. Не для этого Мито собирал Синдикат, чтобы дорвавшиеся до власти тщеславные ублюдки разрушили его труд.
— Всех закопаем, — прошипел Мито, возвращаясь мыслями к реальности, — а начнем мы с виновника сегодняшнего торжества.
Мито вывел на экран терминала информацию, которую добыли консультанты по ситуации с домом. Всю операцию провернул один человек, что, с одной стороны, было достойно уважения, а с другой — максимально упрощало возмездие. Агенты уже выехали к гостинице за телом.
Мито телепортировался в сад перед небоскребом и с тоской в последний раз оглядел плод многолетнего труда. Руки начали неторопливый танец, пальцы ежесекундно складывались в причудливые узоры, оставляя за собой еле видимый оранжевый след. Под тихую мантру на мертвом языке языки пламени начали прожигать в траве, земле, асфальте и камне вокруг башни монструозную центумграмму. Наконец, последние слова сорвались с губ Мито. Лепестки желтого, алого и белого пламени, словно молодой цветочный бутон, моментально объяли башню и сплелись друг с другом, а затем так же стремительно опали. Через несколько мгновений ветер унес огромный столб пепла, что еще недавно был цитаделью мага. Мито опечаленно вздохнул. Свою обитель он не отдал, но толика уважения к нему будет безвозвратно утеряна. Хотя… может, страшная месть отрезвит насмешников?
Мир кружится перед глазами, металл врезается в руки и ноги, каждый шорох отзывается звоном в ушах, глаза болят от яркого света, бьющего по нервам через закрытые веки. Не лучшее пробуждение — впрочем, как и вчера. Когда-то давным-давно, может быть месяц, может год назад, я умер. Заснул в мягкой кровати фешенебельного люкса и проснулся в аду холодной бетонной коробки. В первый день никто так и не пришел, что позволило мне осмотреть себя, проверить надежность креплений и оглядеться.
Мое тело оказалось прикованным к металлическому стулу, одежды не было. В спину впивались асимметричные прутья палаческого кресла. Кроме меня — никого. В ярком свете прожектора сложно было определить размер помещения. Комната вне яркого круга света иногда казалась бесконечным черным залом без конца и края, но порою будто сжималась до площади в несколько квадратных метров — так разнообразно слышалось эхо моих криков. Никто не приходил, не требовал ответа. Я был уверен в огромном числе видеокамер и звукозаписывающей аппаратуры, но меня будто забыли. Любые мои слова, обещания, мольбы оставались без ответа. Я придумывал диалоги со своим пленителем, обыгрывал развитие беседы, ежечасно пытаясь дозваться до него. Вскоре пришло осознание собственной смерти и смирение. Все подчинялось твердой логике — нейросети нет, голода нет, но есть бесконечная боль в затекших суставах, иглами разбегающаяся от любого движения, прожигающий яркий свет и одиночество. Организм на автомате борется, двигая то одной мышцей, то другой, не давая телу омертветь от неподвижности.
«Отбегался» — слабым эхом проносится мысль по гулкой пустоте сознания.
Сколько прошло дней, когда где-то вдали послышался мерный шаг? Кто знает… Чувство времени давно пропало, в моем аду вечно царил синтетический вечный день под солнцем трехсотваттной лампы. Да и шаги — наверняка мираж воспаленного разума. Тело перестало бороться, я уже не чувствую пальцев рук и ног, не чувствую спины и боюсь открывать глаза. Где-то внутри меня еще живет зверь борьбы, но он уже не похож на старого бойцового пса. Еще немного, и хребет исхудавшей дворняги переломится, вместе с тем, что составляло когда-то мое «я».
Скрежет сдвигаемого металла вонзается в мозг. С трудом открываю глаза и нахожу в себе силы оглядеться — никого. Значит, разум все-таки сломался.
Неожиданно мое персональное светило исчезает. Первые мгновения паникую: неужели слепота?! Но паника быстро проходит — в глазах все еще кружатся фантомные круги, переливаясь всеми цветами радуги. Вновь открываю глаза — от контраста с вечным днем все кажется беспроглядной тьмой. Я слышал скрежет впереди меня, но не вижу ничего.
Вдруг отчетливо слышу шелест дыхания. Там кто-то есть! Пришел некто, сдвинул стул напротив и выключил прожектор! Наверняка!
Пытаюсь сказать хоть что-то, но изо рта выходит лишь скрежет иссушенного горла.
— По-моему, уже поздно. — Тихий голос громом звучит в сознании. — Передержали?
— Х-х…е-ек… — Это было сказанное мной «нет», он должен понять. Но что это изменит? Все будет так, как он захочет…
— Мм… Ладно, займитесь им.
Звуки удаляющихся шагов кажутся небесной музыкой, а слова — не менее значимы, чем помилование за секунду до казни.
Слова человека значат одно — что-то изменится. Сознание милосердно отключается, как и сотни раз до этого. Но впервые — в полной темноте, чарующе уютной и приятной.
Новое пробуждение дарит широчайшую гамму восторга от элементарных действий — движений свободных рук и ног, блаженства от прикосновения шелковой простыни. Мир вокруг прекрасен! Миллиарды цветов раскрашивают любую вещь. Дикий контраст белого и черного остался где-то там, в кошмарном сне длиною в вечность. На секунду даже верю, что проснулся в том же гостиничном номере, но увы — интерьер не знаком, на окнах решетки.
Нейросети, увы, нет, но этот факт совершенно не расстраивает. Я живой! Эта мысль доминирует в сознании, возрождает былые амбиции и напитывает силой ненависти планы мщения. Сдохну во второй раз, но доберусь до шеи врага. Может быть, это Мито, может, кто-то еще — неважно, я помню его голос, и мне этого достаточно.
Несложные действия моментально лишают сил, и я вновь забываюсь сном, на этот раз — лечебным и вполне нормальным.
Во второй раз спал я очень долго — судя по тому, что в итоге меня разбудили. Робот-уборщик пропел над ухом веселую мелодию и протянул комплект одежды на вытянутых вперед манипуляторах.
