— Ну а теперь секрет, который, впрочем, давно уже перестал быть секретом.
С этими словами дроу зачерпнул из принесенного с собой мешочка горсть просушенного, снежно-белого болотного песка и щедрой рукой рассыпал по поверхности послания.
В наступившей изумленной тишине песчинки вдруг завибрировали и шустро, как намагниченные, принялись расползаться по тексту, притягиваясь к каждой букве, к каждому штриху. Буквально через несколько секунд зеленое свечение полностью исчезло, сменившись искрящимся в дневном свете переливом песчинок… Снежно-белые буквы на матово-черном фоне — стандартная высококонтрастная схема для чтения в условиях плохого освещения. В темноте пещер черные буквы на белом фоне требуют гораздо большего напряжения зрения, чем белые буквы на черном фоне.
Но подивиться на необычное цветовое решение не пришлось. Не прошло и пяти секунд, как текст начал таять и буквально впитываться в материал свитка. Через несколько секунд о том, что на поверхности листа когда-то что-то было написано, напоминали лишь несколько белых сиротливых песчинок, одиноко лежащих на угольно-черной поверхности листа. Смахнув тыльной стороной ладони эти жалкие остатки, дроу встряхнул лист и протянул капитану:
— Вот, оцени!
На автомате взяв за края послание, Кадорин устремил взгляд на чистую поверхность листа и после нескольких секунд внимательного изучения, вплоть до попытки посмотреть на просвет, взглянул поверх края листа на довольно улыбающегося дроу.
— Ну и где текст? И как это в Москве читать будут?
— Эх, хумансы, ну что с вас взять! Андрей, клади послание, приложи к нему ладонь.
Осторожно опустив свиток на планшетку, Кадорин опасливо, будто боялся обжечься, прижал правую ладонь к черной поверхности письма…
Несколько мгновений ничего не происходило, напряженный взгляд Андрея оторвался от письма и сфокусировался на лице дроу. Буквально в тот же момент подошедший старшина издал изумленный вздох…
Под поверхностью письма начал разгораться свет. Не мертвенный болотно-зеленый свет, а веселый искристо-белый с жемчужными отблесками. В глубине матовой тьмы свитка медленно разгорались буквы…
Часам к девяти вечера, наконец-то покончив с нелегким трудом дипломата, я сидел перед почти потухшим костром и потягивал из берестяного стаканчика слабенький, почти прозрачный чаек с земляничными листьями. Между прочим — творение Гены. Он, оказывается, хоть парень тихий, но и руки растут откуда надо, и с травками нормально общается. Правда, его бурду со зверобоем, которую он остальным хумансам в качестве лечебного отвара на всякий случай впаривает, я не то что пить — нюхать даже не стану. Вот, значит, сижу я, чаи гоняю, старшина с бойцами оружием занимается, а Кадорин, как настоящий энкавэдэшник и как большой ребенок, вертит в руках послание и тренируется его показывать. Дите малое — все не наиграется!
Не успел я допить чай, как он все же наигрался, тщательно упаковал послание в планшетку и присел рядом…
— Спросить хочу — магией кидаться, вот как ты сегодня, научиться можно? Уж больно оружие хорошее получается. Хоть и летит медленно, но если попадет — да такие ямы только пятидюймовая гаубица оставляет!.. Правда, при установке взрывателя на удар.
— А вот это, Андрей, и будет главным вопросом на переговорах с твоим руководством. Тут дела такие: чтобы с магией работать, в организме должен быть хотя бы небольшой ее уровень. А в вашем мире магии вообще ни у кого нет, а для того, чтобы в организме магия накапливаться начала, его сперва инициировать надо, да и обучить хоть чуть-чуть. А для инициации у самого учителя запас магии должен немаленьким быть, да и процесс перестройки энергооболочки тела, ауры — для работы с магической энергией — длительное и муторное занятие.
Правда, в процессе инициации у хумансов отсев большой — дохнут почему-то.
— А самому научиться магией пользоваться, без инициации, можно?
— В принципе самоинициация при наличии мощного магического импульса возможна — только органов управления магией у такого самоучки нет. Если учитель энергооболочку тела не перестроит, в большинстве случаев такому несчастному грозит довольно неприятная смерть. Магия вырабатывается, а накапливать ее и управлять ею нечем, и в итоге несчастный просто сгорает или еще того хуже — мутирует во что-нибудь не особо прекрасное. Только вот для самоинициации такой импульс нужен, что выгоднее легион нежити поднять, да и вероятность выжить при этом — один к тысяче или того меньше.
Выражение лица капитана мне очень понравилось. Так загрузить человека мне удалось впервые! Хотя за ту белиберду, которую я сейчас нес, мне бы при встрече оторвали ноги все знакомые ролевики и дээндэшники (нет, не те, которые с нарукавными повязками по улицам ходят!). А за оставшуюся часть тушки устроили бы хорошую драку родственники моего текущего тела. Короче, хорошо развлекся!
Самая искренняя улыбка — от лицезрения удавшегося замысла.
Чем замысел темнее, тем она искренней.
Народная темноэльфийская мудрость
18.07.1941
Ссешес Риллинтар
Сам процесс отправки капитана на чуде советского самолетостроения запомнился мне своей сумбурностью: получение почти в самый последний момент из Москвы примерного коридора полета, попытки по имеющимся картам разобраться, к каким естественным ориентирам привязываться и, самое главное, что из них будет видно ночью, конечно учитывая применение зелья «кошачий глаз», которого, к слову, упаковали целых пять фляжек. Просто больше герметически закрывающейся тары не было. Потом долго ждали, когда Дух Чащи соизволит явиться. Он у старшины вещмешок взял и надолго пропал в лесу. Появился в последний момент — жутко недовольный, но с полным мешком. Протянул капитану и выдал следующую фразу:
— Потеряешь или разбазаришь — тем, что от тебя останется, даже черви побрезгуют.
От таких слов и, самое главное, от тона, которым это было сказано, капитана даже передернуло. Во всяком случае, вцепился он в мешок, как утопающий в спасательный круг.
Самолет к тому времени был уже подготовлен и находился в начале длинной и узкой поляны, огражденной плотно стоящими стволами деревьев. Еще день назад эта местность выглядела по-другому, но, пока мы с капитаном прогуливались до места своих пакостей и рассуждали о высокой политике, сюда наведался старшина с бойцами и топором. Но, судя по отсутствию следов вырубки и взглядам, бросаемым рядовыми в сторону Лешего, поймать на горячем он их успел. И не замедлил реорганизовать процесс по-своему. Стоящие рядком и прижавшиеся к краю леса молодые сосенки недавно явно дислоцировались на других местах. Что поделать, как говорится, пока враг рисует карты, наши бойцы вручную меняют рельеф местности. Старичку было явно жалко подлеска — вот он его и пересадил. Кстати, надеюсь, не на глазах солдат, а то им опять кошмары сниться начнут. Мне в прошлый раз Андреевых хватило.
