— Каким образом? — осведомился я.
Доктор Сунь посмотрел на Хокусая.
— Я полагал, вы ему сказали, Накамура-сан?
— Не я, мастер Саваи.
— Считайте, что я ничего не знаю, — быстро вмешался я. — Предпочитаю получать информацию из первых рук. Во избежание ошибок. Итак?
— Итак, майор, мы намерены отправить вас туда, откуда явился к нам объект.
Конечно, я удивился. А кто бы не удивился на моем месте?
— То есть вы намерены отправить меня в прошлое? — уточнил я.
— Я бы не стал утверждать категорически, но вероятность того, что вы окажетесь именно в прошлом, достаточно велика.
— А как насчет вероятности поменьше?
— Вы можете оказаться где угодно, майор, — порадовал меня главный консультант «Алладина». — В будущем, в другом измерении, в преисподней…
— Такое разнообразие утешает, — пробормотал я. — А почему именно я?
— Потому что вы, майор, наиболее подходящий кандидат, — ответил доктор Сунь. — Единственный из известных нам людей, способный контактировать с объектом без мгновенного летального исхода. Разумеется, путешествий во времени нет в вашем контракте, но, боюсь, ни у вас, ни у нас нет выбора. Слишком серьезна ситуация. По прогнозам наших специалистов, если нынешняя тенденция сохранится, то уже через пятьдесят лет численность населения планеты сократится вдвое, а еще через сто — сто пятьдесят лет наша цивилизация будет уничтожена. Мы знаем вас, майор, и знаем, что вы не откажетесь.
— Угу, — пробормотал я. — Спасение мира — ни больше, ни меньше.
Но доктор прав. Я не откажусь. Попасть в другой мир — это сильно. И спасти человечество — тоже неплохо.
— И каким же образом, доктор, вы собираетесь закинуть меня к питекантропам? — поинтересовался я.
— Вы вряд ли поймете, майор.
— И все-таки попробуйте, доктор. В доступной для тупицы форме.
— Не обижайтесь, майор. Вряд ли на планете найдется сотня ученых, способных понять выкладки Колосова. И я в эту сотню не вхожу. Но основополагающий принцип, как вы, наверное, уже слышали, заимствован в аналоговой магии. То есть, если у нас есть виртуальная копия объекта плюс частица самого объекта, то, воздействуя на копию, мы можем воздействовать и на объект. Именно так был втянут в наш мир ваш трехглазый приятель.
— Он мне не приятель, — проворчал я.
— Неужели? — усмехнулся доктор. — По моим данным, вы провели рядом с его останками в совокупности сорок семь часов.
— Мне там нравится: тихо и никто не докучает, — сказал я. — У меня вопрос, доктор. Вы сказали: виртуальная копия и частица объекта? А откуда взялась эта самая частица? И где она теперь?
— Мы не знаем, — честно признался доктор Сунь. — Ни откуда она взялась, ни куда делась потом. Но она была. Это неопровержимо следует из теории Колосова.
— Ладно, — кивнул я. — Допустим, вы отправляете меня на родину «пессимиста». А что потом?
— Потом, через определенное время, по той же схеме, мы возвращаем вас обратно, воспользовавшись вашим генетическим материалом.
— Годится, — сказал я. — Когда прыгать?
Глава тридцать пятая
КОЕ-ЧТО О ПРЕДКАХ
Артём Грива
На следующее утро я вылетел в Америку. В маленький калифорнийский городок Кармаль. Там гостил у своих давних друзей мой батя. Доктор Сунь предлагал пригласить батю в Токио. Как официального консультанта с гонораром, на который в Японии можно купить навороченную вертушку представительского класса. Я отказался. Кармаль — подходящее место. Тихий городок на океанском побережье. Пристанище художников и ученых. Батя говорил, что за последние сорок лет он почти не изменился, разве что белки на пляже стали еще нахальнее.
У батиных друзей был большой дом неподалеку от океана. Деревянный, с черепичной крышей. Места хватило. И мне, и охране. Ну да, Хокусай согласился меня отпустить, но только не одного.
— Не хватало еще, чтобы ты опять угодил в неприятности! — заявил он.
Что творится в мире, если специальный координатор Хокусай превратился в няньку. Он даже порывался поехать вместе со мной, но, к счастью, подоспел очередной инцидент, и его группу (которая когда-то была и моей!) командировали куда-то на Амазонку.
Хозяева, пожилые, интеллигентные и, как большинство белых американцев, бездетные, приняли радушно и меня, и мою охрану: двух элитных «алладиновских» телохранителей (афроамериканцев, кстати), обладавших, к счастью, таким замечательным качеством, как ненавязчивость.
Пока мы с батей прогуливались по улочкам Кармаля, заглядывая в многочисленные галереи, моя охрана ухитрялась оставаться практически незаметной.
Я всё никак не решался выложить бате правду. Он, конечно, знал, что я прилетел не просто так, но вел себя так, будто мы оба — на отдыхе.
Перед тем как прилететь сюда, батя побывал в Пятигорске. Там, в санатории, долечивали деда. Старик, по батиным словам, почти поправился и снова рвется в бой. Но, по личному указанию Государя, его к работе не допустят, пока консилиум не признает его полностью здоровым.
— А мама где? — спросил я.
— Дома. У нее курс лекций в Университете. И вообще ей здесь скучновато. Ты же ее знаешь… Есть хочешь? Здесь рядом неплохой итальянский ресторанчик.
После лукового супа я наконец-то собрался с духом и выложил бате всё. Включая «трехглазого». Батя огорчился. Я, впрочем, и не ожидал, что он придет в восторг. Батя как-то свыкся с тем, что я постоянно рискую жизнью. Успокаивал себя тем, что раз меня не прикончили в первые десять лет моей военной карьеры, то я обладаю соответствующей живучестью. Но сейчас расклад переменился.
— Каковы шансы, что ты вернешься?
— Не знаю, пап. Никто не знает. Мне сказали, что было проведено около миллиона виртуальных экспериментов и дюжину — в реале. Со зверушками. Собачки, свинки, обезьяна… Говорят, что со зверушками всё прошло гладко. Мне их даже показывали.
Ну да, показывали. Но я очень сильно подозревал, что зверьков никуда не отправляли, а продемонстрировали мне, чтобы вселить в меня уверенность в благополучном результате. В последнее время я стал чертовски недоверчив.
— Ничего, бать, выкарабкаюсь с Божьей помощью!
— Вот разве что…
Батя никогда не был особенно религиозен.
— Маме не говори, — сказал я. — И вообще никому не говори.
Батя кивнул.
— Я так понимаю, что этот эксперимент — акт отчаяния?
— Ну не то чтобы… Сама теория Колосова…
— Гипотеза Колосова, — перебил батя. — Теорией она станет, если ваш эксперимент окажется успешным.
— Ладно, пусть гипотеза, — согласился я. — Но в этом есть смысл.
