В конце концов он смолкает, и Аббат не задает больше вопросов. Вместо этого он медленно поворачивается кругом, жестом предлагая высказать мнения, и никто ничего не говорит.
Ваун тоже оглядывает все хмурые лица. Он испытывает странный стыд и злится на себя за этот стыд. Он страдает из-за того, что явно заставил страдать этих людей, которых… которых он не хотел бы заставлять страдать. Единожды предав, можно говорить себе, что следовал своим убеждениям, дважды — нельзя. — Приор изнасиловал мою мать! — начал он оправдываться. — Он пытался захватить планету.
— Результатом его действий стало твое появление на свет, брат, — спокойно ответил Аббат. — Как можешь ты осуждать его за них? И он хотел спасти планету, а не захватить ее. Вижу, что нам нужно объяснить свои цели. Согласны?
Желтый справа от Вауна говорит:
— История.
Другой голос говорит:
— Политология. Другие:
— Философия… Физиология… Оборона… Улыбка Дайса на лице Аббата.
— Выбирай, Брат.
— История. Говорит Желтый.
— Слышал когда-нибудь о Homo erectus, брат Ваун?
— Нет.
— Это один из наших предшественников с Земли. Он был скорее животным, нежели человеком. Но когда некоторые представители Homo erectus — человека прямоходящего — превратились в процессе естественного отбора в человечество, этот тип распространился по планете. Неразвившиеся прямоходящие вымерли повсеместно. Так развивается Вселенная, это тайна прогресса. Высшие заменяют низших. По-другому невозможно.
— Вы говорите, что наши предшественники убивали своих низших родственников? Требую доказательств.
— Не могу предоставить никаких доказательств, но могу спросить — что еще могло уничтожить прямоходящих, которые владычествовали миллионы лет и заселили мир? Я не могу представить никаких доказательств об исторических событиях, хотя у нас есть данные, если ты поверишь им. Братство зародилось не на Авалоне, Ваун; то, что переживаем мы здесь, случалось в других мирах. Рэндомы считают Homo erectus угрозой для себя, они нас терпеть не могут. Этому ты веришь?
Терпимость? Ваун вспоминает детство. Вспоминает попытки Олмина побелить его черные волосы. Он сопротивляется воздействию:
— Но если мы высшие, не должны ли мы быть и выше в терпимости и сочувствии? Не можем ли мы научить их тому, как ценно сотрудничество?
Он ощущает вокруг злобу и неодобрение, но говорит только Желтый.
— Мы пытались, и не один раз. Дикая раса недолго держит слово. Движимые страхом, рано или поздно они набросятся на наши ульи. На одном Авалоне уничтожено четыре улья — Ксанакор, Монада, Уилц Хиллз, Гоцин. Мы не знаем, не случились ли еще трагедии за время нашего отсутствия. Рэндомы жили в мире по меньшей мере с двумя из перечисленных мною ульев, а потом всех выследили и уничтожили как предателей. Погромы против меньшинств — непременная часть истории человечества в каждом из заселенных людьми миров. С той единственной разницей, что в случае с нами мародеры не имели возможности включить в список обычных мерзостей детоубийство и изнасилование.
Ваун задумывается о Рокере и ультийском главнокомандовании, об их ненависти и страхе, о том, что они сделали с Приором. Еще он вспоминает экипаж шаттла, свою команду, так грязно убитую. Ни одна из сторон в этой войне не признает другую людьми.
Желтый, похоже, закончил; в спор включается стоящий в центре Аббат:
— Ты считаешь себя выше рэндомов, Ваун? Ты превосходишь их в силе, уме и всех талантах. У тебя меньше прав, чем у кого-либо из них?
— Нет.
— Они с этим не согласятся. Ответь вот на какой вопрос: если бы Приор приехал в твою родную деревню с братом-малышом и попросил, чтобы того взяли на воспитание… Если бы он предложил оплатить тому питание, уход и обучение…
Было бы дитя принято и заботились бы о нем, как о малыше-рэндоме?
Он тихонько пошлепал ребенка, спящего у него на плече. Ваун обернулся на слушателей, увидел, что плечо Аббата закапано молоком, и от этой мелочи почемуто стало больно.
— Что сделала моя мать… приемная мать… чтобы заслужить такое? — злобно cпроcил он.
— Ничего. Что сделал Приор, чтобы заслужить то, что случилось с ним?
— Он трусливо и зверски напал на беззащитную девушку!
— В этом состояло его преступление? Выкачка мозгов — обычное наказание за изнасилование?
Ваун не ответил. Обычно Патруль реагировал на обвинение в изнасиловании быстрым сокрытием следов.
Аббат ответил на свой вопрос сам:
— Нет. его преступлением было то, что он пытался найти пути для продолжения своего рода, своей расы, которая не является расой рэндомов, а они этого никогда не позволят. Они отказывают тебе в праве на существование и распространение своего генотипа, брат.
Ваун не отвечал.
— Когда двое сражаются, — мрачно говорил Аббат, — и один ни за что не хочет принять существование другого, то у другого остается два выхода самоубийство или борьба. Что ты выбираешь? Что ты хочешь, чтобы выбрали мы?
Ваун смотрит на Розового у себя на коленях, милого черноволосого карапуза.
Он никогда не сможет быть отцом такого ребенка. Он сможет только трудиться на благо улья, который будет производить его собственные копии — такие же, как эта. Заметив, куда направлено его внимание. Розовый доверительно улыбается.
— Или такой вопрос, Ваун, — настаивает Аббат. — Если в поисках примирения мы свяжемся сейчас с ультийским Патрулем и попросим дать нам какой-нибудь ненужный уголок где-нибудь в пустыне, чтобы там поселиться, и всего-то будет нас несколько сотен против многих миллиардов — каков будет ответ?
— Они охотно согласятся, а потом — в тот момент, когда вы будете наиболее уязвимы, — набросятся на вас.
Аббат немного помолчал и добавил:
— Стало быть, единственное, что мы можем предложить им из сочувствия, это убить нас. Ты это рекомендуешь?
Тишина.
Он упорствует — мягкий, как шелк, твердый, как сталь:
— Брат, мы из разных видов! У них нет нашей крови.
— В том-то весь и смысл, да? — хрипло говорит Ваун. — Оправдание всему!
Тому, что было сделано с девушкой, спейсерами и всем остальным! Просто они животные?
— Больше, чем животные, но меньше, чем мы.
— А для них мы просто артефакты, а значит, меньше, чем они. Аббат вздыхает.
— В этой игре команду не выбирают! Отвечай, кому ты предан?
Глаза Вауна наполняются слезами. Вэлхэл… богатство и слава… плотские удовольствия с Мэви… Эти амбиции кажутся безвкусными и постыдными теперь, когда его братья в беде.
Розовый протягивает руку и дотрагивается до слезинок на его щеках.
— Вы думаете, что я поверю, что вы будете доверять мне после того, что я сделал? Вы не сможете! Я пришел сюда, чтобы убить вас!
