— Нет. Коновалы тут неплохие. И быстро работают. Я тебе могу спокойно поручиться, что скоро мы все вместе поедем в какое-то путешествие. Куда, я понятия не имею.
Дольмаэро долго переваривал эти сведения.
— Ты источник странных предсказаний, Вухийя.
— Зови меня Руиз, — сказал Руиз.
— Тогда, значит, Руиз. Это твое настоящее имя? А, ладно. Твои татуировки смылись, как я вижу.
Руиз потер лицо.
— Вот как, значит. Ну ладно, извини меня за оскорбительный вид, если тебе кажется таковым мое голое лицо.
Дольмаэро хлопнул его по спине и широко ухмыльнулся.
— Ты мог бы раскрасить лицо голубым и съесть собственные ноги, но меня ты никак не обидишь. Я, честное слово, у тебя в неоплатном долгу. Кроме того, голое лицо пугает. Мне кажется, что пугать — это часть твоего ремесла. Каким бы оно ни было.
Дольмаэро встал на ноги, пыхтя от усилия.
— Но теперь, — сказал он, — мне придется позаботиться о молодом Нусквиале. Он всегда был горячей головой. Вот почему я сделал его дрессировщиком ящериц, когда он хотел стать фокусником. Есть люди, которые не так хорошо обходятся с властью и силой, как ты.
Он зашагал через площадь, прежде чем Руиз смог его спросить, как ему найти Низу.
Но он весьма легко ее нашел, в ванной, где с ней возились три древние старухи-костюмерши, как понял их ремесло Руиз. Низа стояла на низенькой табуретке, а женщины пытались задрапировать на ней богатый красный бархат. Штуки других роскошных тканей лежали вокруг в беспорядке. Когда вошел Руиз, сперва костюмерши его не заметили, и он смотрел, как они прикалывали материю, отмечали длину и спорили пронзительными голосами. Низа посмотрела на него, и глаза ее глядели тускло и пусто сквозь него, пока она стояла, подняв руки, чтобы костюмерам было удобнее. Лицо застыло.
Прислонившись к бассейну, развалилось Айям, глядя на костюмеров. Руиз злобно посмотрел на существо, но оно нагло улыбнулось в ответ, совершенно не беспокоясь.
Когда костюмеры наконец посмотрели вокруг и заметили в дверях Руиза, они побросали свои ткани, булавки, мелки и мерные ленты и выскочили через заднюю дверь с пронзительными и хриплыми воплями.
Руиз надеялся, что сердце у них сильное, и такое потрясение они переживут. Он совершенно не собирался приводить к новым смертям среди собственности Кореаны.
— Можем мы поговорить? — спросил он.
Она посмотрела на него без видимого интереса и потом заговорила тихим чужим голосом:
— Почему нет? Ты спугнул старых ворон. Кроме того, ты можешь поступать, как тебе заблагорассудится, ты ведь это уже доказал.
Руиз подошел поближе. Низа все еще держала руки на весу, словно забыла, что они — часть ее тела. Руиз увидел, что зрачки ее стали с булавочную головку. В темноте ванной комнаты она, должно быть, вообще ничего не видала. Он почувствовал укол гнева.
— Неужели знахарь уж попользовал тебя своими зельями?
— Да. Так лучше, — на секунду в ее глазах вспыхнула искра далекого юмора. — Но мне кажется, они не будут в таком уж восторге от моего представления на этот раз.
Руиз посмотрел на ее лицо и не увидел там прежней Низы. В ее теперешнем состоянии не было никакого смысла объяснять ей смысл его поступков возле загона. Лучше подождать того времени, когда она сможет его понять, если вообще когда-нибудь такой момент наступит. Кроме того, Айям был существом Кореаны, которое наверняка донесет, с самыми неблагоприятными искажениями, все, что он может сказать Низе. Он повернулся и вышел.
С десяток охранников-Пунгов пришли за ними утром. Их согнали в центр площадки. Руиза, Низу, Айям-дильвермунера, двух фокусников-ассистентов и Дольмаэро.
Кроэль, фокусник, который играл роль Менка, попытался было сопротивляться Пунгу, который гнал его на площадку. Пунг слегка притронулся к нему нейронным кнутом, и Кроэль упал на землю, завывая и извиваясь. Кроэль был низкорослым, широкогрудым мужчиной с тяжелыми чертами лица и татуировками в древнем, манерном стиле.
Другой маг, Мольнех, веселый, тощий человек, помог Кроэлю встать на ноги и почистил его от пыли.
— Ну-ну, — сказал он, — разве это достойно?
— Достойно! — Кроэль все еще скулил. — Достойно, ты говоришь? А что достойного в этом омерзительном поношении? Когда мы присоединились к труппе, я решил было, что наши мучения окончились.
— Я тоже надеялся, — сказал Мольнех, глядя на Пунга и обнажая свои желтые зубы в угодливой улыбке.
Пунг показал ему нейронный кнут, и двое фокусников присоединились к остальным без дальнейших происшествий.
Вскоре появилась Банесса, войдя в портал. За нею Пунг тащил воистину несчастное существо, гуманоида неопределенного возраста и пола, в последней стадии голодного истощения или какой-то смертельной болезни, безволосое, одетое в неописуемые тряпки. Великанша тащила пригоршню мономолевых арестантских воротников с кодами, и сердце Руиза упало.
— Внимание, — сказала Банесса. — Вы собираетесь отправиться в короткое путешествие. Вы все должны будете надеть воротники охранной системы, без исключений.
— Извини меня, большая особа, — сказал Дольмаэро, — ты можешь нам сказать, куда мы отправляемся?
— Это неважно, — сказал великанша. — Имя или название вам ничего не скажет.
Но Айям захихикало и ответило.
— Я вам могу кое-что сказать. Вы собираетесь забраться глубоко под землю. Вы встретитесь с потрясающими людьми. Когда вы вернетесь обратно, вы будете такими милыми, такими послушными. Генчи…
Баронесса занесла над женомужем здоровенный кулак и сшибла его наземь.
— Заткнись, — сказала она.
Руиз едва заметил происшествие. Колени под ним подогнулись, и он почувствовал душераздирающее напряжение смертной сети в глубинах своего мозга. Страшное напряжение наполнило его, словно сеть была установлена на то, чтобы срабатывать при первом же упоминании генчей. Он смутно вспомнил слова Накера: «…серебряная пуля, нацеленная на какое-то чудовище…»
Он почти потерял сознание от усилия, которым он противостоял сети. Дольмаэро заметил его страдания и взял его за плечо.
— Тебе нехорошо? — спросил Дольмаэро.
«Нет!!! — кричал он сети. — Подожди!!! Еще хотя бы немножечко. Я отправлюсь туда, я узнаю, где они засели».
Словно услышав его, сеть перестала стягивать его в небытие так внезапно, что на долгий миг Руиз, казалось, завис над бездной, глядя в бесконечную тьму. Зрение его помутилось, и он ничего не слышал.
Потом все прекратилось, и он снова стоял на площади.
— Со мной все в порядке, — сказал он, стряхивая руку Дольмаэро. — Ничего особенного.
