Первая пуля не то чтобы прошла мимо цели, а вообще улетела в противоположную сторону. Грохот выстрела ничуть не испугал рыбака – скорее всего он был уже не хозяин самому себе. Рывком приподняв девушку, беспомощную, словно куль соломы, он стал совать её головой в прорубь.
Но у берега лёд был гораздо толще, чем на стремнине, и хотя лицо Людочки раз за разом погружалось в студёную воду, утопить её никак не удавалось. Платок сбился на сторону, и течение вовсю полоскало светлые волосы девушки, для которых рыболовная сеть преградой не являлась.
Всё это время рыбак держался за спиной у Людочки, и второй выстрел оказался столь же безрезультатным, как и первый (правда, оставалась надежда, что их услышат в деревне).
Убедившись, что хозяйственная прорубь для его изуверских замыслов не годится, рыбак поволок девушку на середину реки, где и бросил в другую прорубь – промысловую, длина которой превышала рост человека, но ширина ограничивалась сорока-пятьюдесятью сантиметрами.
Поначалу он пытался втоптать Людочку в эту весьма и весьма оригинальную могилу, но та, должно быть, в Чарусе немного располнела и уходить под лёд не собиралась, а только отфыркивалась и шумно извергала из себя речную воду. Интерес к приготовлению супов и даже компотов, по-видимому, был утрачен ею на всю оставшуюся жизнь.
Убедившись, что и новый вариант утопления несостоятелен, рыбак вытащил из-за пояса топор. Хватило бы одного взмаха, чтобы раскроить жертве череп, но такая смерть, наверное, не входила в планы рыбака (или той силы, во власти которой он сейчас находился).
Безумец начал энергично расширять прорубь, круша лёд чуть ли не в сантиметре от виска девушки. Просто чудо, что топор ни разу не промахнулся.
Когда прорубь достигла приемлемой, с его точки зрения, ширины, рыбак встал ногами на Людочку и даже несколько раз подпрыгнул на ней. Лёд затрещал, и вода целиком накрыла девушку. На поверхности её держала лишь пузырём раздувшаяся одежда да волосы, успевшие примёрзнуть к краю проруби. Ничего перед собой не видя, она могла стрелять только в воду.
Похоже было, что жизнь, обещавшая бесконечный праздник, подходит к концу. Зелёные холодные глубины уже распростёрли перед Людочкой свои цепкие объятия. Неимоверным усилием вывернув голову, она успела глотнуть воздуха, но, судя по всему, это была её последняя удача.
Спасение нагрянуло тогда, когда Людочка уже потеряла всякую надежду. Сапоги рыбака перестали вдруг давить на спину, а затем десятки рук единым усилием вырвали её из смертоносной щели.
Теперь уже в сетях барахтался рыбак – дети, призванные на помощь его сыном, не придумали ничего лучше, как воспользоваться чужим оружием. Людочку, даже не выпутывая из ледяного кокона, волоком потащили в деревню. Она дышала и не могла надышаться.
– Крепись, Савельевна! – уговаривал её Ваня. – «Моржи» всю зиму в проруби купаются и живут до ста лет.
Людочка попыталась что-то ответить, но одеревеневший язык не слушался. Когда вокруг уже замелькали деревенские дома, она кое-как выдавила из себя:
– Мужика… не трогайте… он не виноват…
– Нашла о ком жалеть! – буркнул Ваня. – Да я бы на его месте сам утопился.
В больничке они застали весьма занятную сцену: Кондаков, стоя над телом поверженного тракториста, смазывал йодом свою расцарапанную шею. Повсюду, словно скорлупа драконьего яйца, валялись куски гипса.
– Что это за русалочка такая? – просипел он, не узнав Людочку, но успев разглядеть длинные пряди льняных волос и рыболовную сеть.
– Долго объяснять, – ответил Ваня. – Но если мы её сейчас не отогреем, русалочка превратится в Снежную королеву со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Поздно вечером оперативники собрались на чрезвычайное совещание.
После столкновения с гнедым жеребцом Цимбаларь ковылял бочком, словно краб. Кондаков не мог повернуть шею. Людочка вообще выжила чудом. Один только Ваня сиял, как новенький полтинник.
Людочка прихлёбывала чай с коньяком и всё время куталась в огромную шаль. Цимбаларь нервно курил. Кондаков с Ваней успели пропустить по стопке спирта и не скрывали этого.
Оружие у всех было наготове, хотя применять его планировалось лишь в исключительных случаях. Те, кто сегодня покушался на их жизнь, действовали совершенно неосознанно, и, следовательно, никакой вины за ними не было. А разве можно стрелять в невиновных?
Цимбаларь пересказал свой разговор с Зинкой Почечуевой. Его ни разу не перебили. На полемику сейчас никого не тянуло.
– Лейтенант Черенков был, наверное, очень неглупым человеком, – сказала Людочка. – В наблюдательности ему не откажешь. Да и в способности к воображению тоже… Его теория, которую я назвала бы элегантной сказкой, действительно многое объясняет, хотя на самом деле не объясняет ничего.
– Случалось, что притянутые за уши гипотезы впоследствии оправдывались, – возразил Цимбаларь. – Вспомните модель Уотсона—Крика, предсказавшую спиральное строение молекулы ДНК. Или ту же самую квантовую механику.
– Ты веришь в борьбу ангела и дьявола? – спросила Людочка.
– Нет, конечно… Хотя в легендах древних зырян, населявших здешние края, и индейцев навахо просматриваются сходные мотивы о боге, составленном из множества человеческих личностей. Думаю, это неспроста.
– Не исключено, что именно такая легенда легла в основу догадки, высказанной Черенковым, – сказала Людочка. – И пока мы не придумаем ничего более убедительного, можно пользоваться этой теорией. Тем более что она получила подтверждение с самой неожиданной стороны. Но об этом я скажу позже.
– Да, загадочная история, – держась левой рукой за горло, просипел Кондаков. – Где-то я слышал, что человечество есть только зародыш некоего сверхъестественного организма, целью которого является борьба со всеобщей энтропией, пожирающей Вселенную. Но силы, покровительствующие этой самой энтропии, стремятся любыми средствами погубить нас или хотя бы не выпустить в космос. Всякие там «летающие тарелочки» – это патрульные корабли, которые должны присматривать за людьми.
– Сочинений подобного рода не счесть, – сказала Людочка. – На них кормится, наверное, уже пятое поколение писателей-фантастов.
– А вот про инфлюэнцу Черенков загнул, – продолжал Кондаков. – История про биологическое оружие, выкашивающее приверженцев дьявола, пахнет профанацией… У меня в шестьдесят девятом году тётка от гонконгского гриппа умерла. Милейшая, скажу вам, была женщина.
– Это лично ты так считаешь, – ухмыльнулся Ваня. – На самом деле она была волоском в дьявольском хвосте, только тщательно это скрывала.
– А по-моему, инфлюэнца, точнее говоря, «испанка», очень согласуется с теорией Черенкова, – сказал Цимбаларь. – Во время той знаменитой эпидемии смертность среди стариков и детей была сравнительно невелика. Но люди в самом расцвете лет гибли миллионами. Солдаты, революционеры, бунтовщики… Один только Яков Михайлович Свердлов чего стоит. Вот уж исчадие дьявола в чистом виде. Даже трудно представить себе, каким боком повернулась бы история, уцелей он тогда. Рядом с ним Ленин и Троцкий отдыхают.
