второй группе, которую повёл Васильев. Честно говоря, не отслеживал. Дрон был со мной, а Второй не мог видеть из-за туч. Это у нас тут просветы, более-менее работать мог. Так вот, прорваться с ходу не получилось, увязли, боевики силы перекинули, и задавили огнём, загнав на минное поле. Там и рассвело. Выжило, выйдя к нашим, восемнадцать человек, плюс два «БМП» проврались по одиночке. Вся автотехника и всё что там было, потеряли. Укропы радостно снимая подбитую, брошенную и сожжённую технику, заявили, что взяли девять пленных, плюс ещё ранеными около десятка. Я нашёл видео, где их снимали, сразу после боя, ещё не отошедших, лица знакомые, действительно бойцы моей бывшей роты, среди пленных и ротный старшина был. И знаете, ничего не дрогнуло, мне действительно на них было глубоко наплевать. Предательства я не прощал, а по сути бойцы меня предали. Я их командир, но какая-то бумажка всё перевесила. Васильев выжил, без царапинки прорвался на одной из «БМП», и сразу подал рапорт, что я завёл роту в ловушку. В общем, топил меня по полной. Некоторые бойцы ему поддакивали, так что пока я был в тылу противника на меня и завели дело. А тут мы вышли, таким табором, восемь трофейных танков, двенадцать «БМП», шесть «БТР», две «САУ», шесть десятков армейских авто, почти все освобождённые узники вели. Старший офицер, что на том участке передовой находился, принял нас. Он и командовал дальше, а меня быстро задержали и в Донецк. Ни с кем из командования не общался, сразу в изолятор. А там контрразведка работала по мне и военный следователь. Вот и сижу камере эти два дня… Хотя нет, не правильно говорю, нахожусь я в камере не так и много времени, больше по допросам таскают. Всё забрали при задержании, одиночка, нары опускают только на ночь, поэтому я лежал на надувном матрасе и смотрел по ноуту «Пельменей», фильмы разные, с наушниками на голове. Если кто подходил, Виденье показывало, убирал всё, и встречал конвой стоя.
А так на меня давили. Я ведь тоже на Васильева рапорт написал, как и на тех бойцов и офицеров, что с ним ушли. Написать рапорт можно по-разному, но тут я жёстко топил всех. Неподчинение приказу, дезертирство, угон военной техники. То, что ушли те бросив нас, я вменял вину им, и жёстко стоял на своём, рапорт мой завизировали в штабе той бригады, где мы вышли, и дальше по инстанции пустили. До главного штаба рапорт дошёл, но его там порвали, о чём я в курсе. Ту цидульку Васильеву выдал один из замов командующего, а получается тень провала выхода с потерями падает и на него, вот и постарался замять дело. Не помогло, командующий обнаружил мой рапорт следующем же утром, а это сегодня, на своём столе. Мне не сложно сделать копию было, телекинезом лист наружу, и дрон закинул в кабинет. Командующему довольно сильно искажённую версию докладывали, а тут всё как есть, тем более освобожденные крайне негативно были настроены к тем, кто не пошёл выручать их. Трусы, и недоноски, это самые лёгкие эпитеты коими их награждали. У спасённых брали интервью множество журналистов и военных корреспондентов и те многое порассказали о своём выживание в лагере. Как мы их спасли. Самый большой ажиотаж вызвало видео, там было с момента как мы покинули Донецк, и до возвращения к нашим с бывшими узкими на руках. Съёмка нарезана была фрагментами, получился полуторачасовой фильм-экшэн, со мной в главной роли, вот и получилось занимательное зрелище. Там многие себя узнали из моих бойцов, в фильме они были показаны с очень хорошей стороны, ну кроме ушедших. Эти как раз наоборот, в самом худшем виде. Я выложил видео уже находясь в камере, четыре часа назад, и к слову сам фильм заканчивается тем, что меня арестовывают, разоружая, и увозят в неизвестность. И надпись, «Фильм снят по реальным событиям». Как часть бойцов отказалось со мной идти, тоже было хорошо показано. Неприятно, я стоял как оплёванный, меня предали, и это в фильме тоже было. Не стоит думать, что это месть, мне просто было скучно, а удалять уже не стал. Пять миллионов просмотров за четыре часа. О моём аресте уже было известно, и это спасёнными было воспринято негативно, очень сильно недовольными были. Васильева военная прокуратура не тронула, более того, на данный момент он уже капитан и командует моей бывшей ротой, представлен к награде. Её приостановил командующий, прочитав мой рапорт. А так контрразведчики, что меня допрашивали, сказали, что роту придётся формировать заново, психологическая устойчивость в роте на нуле. Те что со мной пошли, относились к выжившим при выходе, с откроенным презрением, а те чувствовали свою вину. Похоже решили раскидать их по разным частям, и набрать новых новобранцев.
По допросам, контрразведка выясняла кто мне помог с данными по тылам противника, раз мы так легко дошли, значит кто-то помог. Именно мне. Васильеву явно не помогали, и это было видно. И что это за оборудование, от которого противник выходил из строя? Везде я отвечал, что давал подписку о неразглашении и не имею права говорить на эту тему. Даже кто дал подписать, не сообщал, тоже не могу разглашать, так что по освобождению всё что нужно те показания взяли, а что в действительности хотели узнать, не смогли. Другое дело следователь военной прокуратуры. Он не занимался моим рапортом на Васильева и части бойцов роты, и о их дезертирстве. А я копию рапорта направил и в военную прокуратуру. Дежурный нашёл на столе, вернувшись из туалета, и завизировал. Там уже передали другому следователю, но ему сегодня позвонили и приказали пока отложить всё. Если уж верха стопорят, то что мне дёргаться? По мне в принципе тоже такой приказ пришёл. Уже было решено, виновных тут нет, просто ситуация так сложилась. Так что чего тут рыпаться, просто время тянул. И вот снова конвой, я быстро убрал вещи, и меня сопроводили к следователю, вернули вещи и сказали, что следствие закрыто. Сказал тот это с очень недовольной физией. У него ко мне была острая антипатия. А при первом допросе, когда тот спросил, как сильно меня гнетут такие потери, на что я с лёгким недоумением ответил, что мои подразделения потерь не понесли, даже раненых всего двое, да и те легко. Так тот сказал, что о группе Васильева говорит, и на мой резонный вопрос, почему меня должно волновать чужое подразделение,
