Ознакомительная версия.
Было здесь и кое-что поинтереснее брошенных укреплений и техники.
Люди.
Не все бойцы успели эвакуироваться. Как всегда, спасая собственную шкуру, кто-то легко пожертвовал рядовыми. Кого-то, очевидно, в панике попросту забыли, «на всех газах» бросившись прочь из-под гибельного ливня. Многие так и остались здесь – корчиться в радиоактивной агонии. Некоторые, наверное, попали под «дружественный огонь»: сюда били и откуда-то со стороны, очевидно желая сконцентрировать ударную силу, но, как это часто бывает, не успев согласовать координаты. Из развороченных окопов торчали армейские ботинки, руки со скрюченными в агонии пальцами.
Умирающие люди – это зрелище было пострашнее целой толпы разъяренных зомби. Многие успели ослепнуть – при первых же струях замешанного на высокоактивной кислоте дождя, сжегшего роговицы и кожный покров. Эти просто не знали куда идти. Они, шатаясь бродили по округе, натыкаясь на машины, деревья, спотыкаясь и падая в окопы, вновь подымаясь, и беспомощно звали на помощь – пока силы не оставляли их и окончательно не добивала радиация. Одежда на них тлела, исходя дымком, сквозь опаленные дыры виднелась заживо разлагающаяся плоть. Округу заполняли стоны и вопли, впрочем, быстро слабеющие и стихающие. Равнодушно оглядывая это пиршество смерти, Бука шел дальше – и следом ползла Зона.
Первый этап он оставил за собой – и не собирался останавливаться в своем продвижении. Он лишь начинал входить во вкус. Он чувствовал, как прямо под его ногами земля чуждого ему Большого мира становится землей Зоны. Медленно зарождались аномалии, тянулись мутанты, земля напитывалась одной только Зоне свойственной энергетикой. Это было удивительно, это было завораживающе, это вызывало почти наркотическую эйфорию. Зона рождалась прямо под его ногами – словно он оставлял за собой темный, невидимый простым взглядом след.
След монстра.
Глава семнадцатая. По ту сторону
– Быстро, быстро! – в спину бесцеремонно подталкивали прикладом, и пришлось прыгать. Это было не слишком привычное для Монаха дело – выбираться из зависшего над бетоном вертолета. Точнее, давно забытое, если вспоминать то, что было когда-то давно, в прошлой жизни. Длинная ряса – не лучшая одежда для Зоны, и еще менее подходящая для десантирования с вертолета.
Монаха быстро потащили вперед, под ревущими лопастями Ми-8: не снижая оборотов, машина выбросила задержанного вместе с сопровождением и тут же, тяжело накренившись, как сытый гигантский шмель, снова поползла в небо. Молчаливый бортмеханик захлопнул дверь уже на лету – словно каждая секунда времени обходилась сейчас в слишком высокую цену. Здесь, на аэродроме ощущалось необычное, нервное оживление: взлетали и садились вертолеты, стояли под разгрузкой транспортники, выруливали на посадку «грачи» с полной бомбовой нагрузкой, носились джипы с белыми буквами UN на борту. В одну из таких машин и затолкнули задержанного. Самое время удивиться: не много ли чести для простого нарушителя спецрежима зоны отчуждения? Взревел форсированный двигатель – и джип рванул по рулежке мимо стройных рядов истребителей.
Ехали недолго. Остановились у приземистого кирпичного здания, обнесенного кирпичным же забором с колючей спиралью поверху. Похоже, здесь всерьез готовились к обороне: вокруг здания, при помощи навесного оборудования рыли себе траншеи, окапываясь, танки. В отдалении уже торчала из развороченной лужайки приплюснутая башня с мощным стволом. Слышались крики командиров, тяжелым шагом проходили бойцы в средствах противохимической защиты. Задержанному не дали вдоволь налюбоваться батальными картинами – его подталкивали к крыльцу.
Из бледной надписи таблички у двери следовало, что здесь располагается какой-то штаб, причем надпись была сделана, как минимум, на трех языках. У дверей замерли часовые – в непривычной натовской форме, со все теми буквами UN на касках. На шеях болтались опущенные пока маски противогазов, взгляды были настороженные. Их остановили и принялись тщательно проверять документы, одновременно докладывая кому-то по рации. Наверное, была дана команда – и их пропустили.
В коридорах было многолюдно, во все стороны носились офицеры с папками, картами, рациями, вооруженные до зубов спецназовцы в разношерстной форме, стоял невообразимый разноязыкий галдеж, и все, происходившее здесь, здорово напоминало панику.
Они сразу же свернули в один из боковых, сравнительно тихих коридоров, и тут же спустились длинной узкой лестницей в подвал с аскетически отделанными бетонными стенами, тусклыми казенными плафонами под потолком, всем видом напоминающий бомбоубежище. Монаха толкнули в небольшое помещение за железной дверью, где у него появилась возможность перевести, наконец, дух и подумать.
Он до сих пор не понимал, в каком качестве находится под арестом: рядовыми нарушителями Периметра, большинство из которых были сталкерами, занимались комендатуры секторов. Не слишком было понятно, с чего ему оказана такая честь. И то обстоятельство, что его доставили «вертушкой», специально вызванной в глубину Зоны, было особенно странным. Мысли путались, и были среди них разные: например, о девушке, оставшейся в одиночестве посреди Зоны, о Буке, чье поведение вышло за пределы понимания… Ничего путного из всех этих мыслей не складывалось, и лучшим выходом, как обычно, стала молитва.
Молитву прервали на середине: грохнули тяжелые засовы, и в камере появился крепкий сержант в украинской форме.
– Руки за спину, – коротко приказал сержант. – Вперед!
Как и следовало ожидать, предстоял допрос. Монаха усадили на железный складной стул напротив пустующего массивного стола, за спиной застыли двое конвойных с автоматами. Дверь распахнулась, и в тесный, мрачный кабинет с забранным решеткой окном быстро вошел озабоченного вида полковник, на этот раз – в общевойсковой форме. Он грузно уселся за стол, уставился на Монаха, рассматривая его и, но при том, будто не понимая, что видит. Офицер был явно занят каким-то тяжелыми раздумьями. Тут же в кабинет вошел один из военных сталкеров – тех самых, что задержали его на Свалке. Он был во все том же полевом облачении, и при оружии. Вид у него был устало-равнодушный.
– Так… – сказал, наконец, полковник. Взгляд его прояснился, стал жестче. – Это тот самый?
– Так точно, – сказал сталкер. – Он был с ними. Это я точно видел.
– Это правда? – теперь полковник обращался к Монаху. – Ты знаешь этого, м-м… Буку?
Монах ответил не сразу. Он знал цену слову – особенно в такой, вот, непростой ситуации. Впрочем, игра «в молчанку» не сулила явных выгод, и Монах кивнул:
Ознакомительная версия.
