Ознакомительная версия.
Ингрид гнала машину, как пушечное ядро, я слышал за спиной одобрительные реплики, дескать, сразу видно, не блондинка, это настоящая женщина, слон, а не женщина, любого порвет…
Дорогу к дому перегородила высокая стена с металлическими прутьями в стиле старинных копий, автомобиль подлетел к каменным воротам и в негодовании остановился перед шлагбаумом.
Из будочки неспешно вышел парень в пятнистой форме и при кобуре.
– К кому?
– Мальчик, – поинтересовалась Ингрид, – ты хоть понимаешь, кто приехал? Придется проверить твою лицензию.
Парень в испуге метнулся в свой домик, один из спецназа зашел за ним следом и бдительно смотрел, чтобы тот открыл дорогу и никаких кнопок больше не касался.
Во дворе ничего лишнего, везде асфальт, здесь еще город, а не. Машина моментально пролетела к подъезду.
Ингрид буркнула:
– В таких домах вместо бабки-консьержки уже кто-то с автоматом. Идите за мной, вперед не вырывайтесь.
Мы с омоновцами взбежали по ступенькам, входная дверь массивная, изготовленная по индивидуальному заказу, даже с узором по краям, а ручка выполнена в виде горбатого дракона.
Ингрид протянула руку к коробочке с цифрами, я перехватил ее за кисть.
– Стоп. Ты знаешь номер нужной квартиры?
Она бросила в мою сторону злой взгляд.
– Нет. Но консьерж знает.
– Не стоит, – сказал я. – Погоди, тут все просто.
Я потянул за ручку, дверь открылась. Рот распахнула не только Ингрид, но и спецназовцы покачали головами.
– Ты, – проговорила она, – знал?
– Просто забыли захлопнуть, – пояснил я невинным голосом. – Проходите…
Ошеломленные, они послушно вошли, я переступил порог за ними следом. Дверь за нами захлопнулась с неприятным металлическим лязгом, словно бронированные ворота тюрьмы для особо опасных.
Охранник сперва высунул голову, не поверив, что кто-то вошел вот так просто, выскочил в подъезд, но моментально присмирел, увидев за Ингрид и мною дюжих спецназовцев в их бронекостюмах и с автоматами в руках на изготовку.
– Я слушаю, – проговорил он встревоженно.
– Слушай, – разрешила Ингрид, – а мы пока пошли.
Лифт моментально и бесшумно поднял на восьмой этаж, я успел подумать, что во мне тоже живет, видимо, потенциальный снайпер и гангстер, инстинктивно предпочитаю верхние этажи, с них так удобно выскакивать на крышу, стрелять во всяких там двуногих, а оттуда удирать на вертолете.
Ингрид подбежала к двери с номером пятьдесят восемь, протянула руку к кнопке звонка, но вдруг оглянулась на меня.
– Может быть, – сказала она желчно, – и здесь забыли закрыть?.. Попробуешь открыть?
Я посмотрел на дверь, перевел взгляд на Ингрид.
– А в чем проблема? Дверь в самом деле не заперта. Такую не выбьешь, открывается на себя, просто потяни, если сумеешь, за ручку…
Она нахмурилась, взялась за ручку двери, я успел увидеть на ее лице растерянное выражение, в самом деле оказалось не заперто, но в следующее мгновение скользнула в щель, а за нею вошли, как терминаторы, и все три спецназовца.
Я вошел последним, интеллектуалу это беганье и стрелянье претит, я рожден для научного поиска, взлета мысли, скорее бы в сингулярность, подальше от этой первобытной, хоть и временами приятной, как выяснилось, дикости убивания один другого.
Доносится громкая музыка модного ансамбля, все трое, ступая неслышно, прошли из прихожей в комнату. Длинный диван к нам повернут спинкой, на экране прямо перед ним мечутся в стремительном танце полуголые девки.
Я не стал смотреть, кто там наслаждается музыкой и зрелищем, потихоньку отступил, уже охватив все взглядом и увидев больше, чем ожидал.
Дверь на площадку отворилась бесшумно. Я огляделся, на площадку выходят двери четырех квартир, двери нестандартные, но одинаковые. Уже их нестандартность вызывает вопрос, вряд ли четыре хозяина скинулись на одинаковые двери, скажем, ради дешевизны закупки оптом и установки. Все заселяются в разное время, и все тут же меняют стандартную дверь на свою индивидуальную, на которую устанавливают замок во своему выбору.
Чувство всесилия почти пьянит, раздражает только слабость тела. Мысль носится быстрее, чем фотоны в квантовом компьютере, но тело двигается, будто я черепаха, пролежавшая в леднике сто тысяч лет, и только-только оттаивает.
Электронный замок только ощутил приближение моей руки, как тут же втянул штыри в пазы, как улитка рожки. Я потянул дверь на себя, поехали медленно, величаво, давая мне возможность тоже войти с достоинством и неспешностью человека с весом.
Прихожая обставлена со сдержанным шиком, богатство не бросается в глаза, даже зеркало во всю стену от пола и до потолка всего лишь зеркало, а не произведение искусства. Мебель в гостиной выглядит подчеркнуто сдержанной, как если бы аристократ встретился с бывшими одноклассниками из народа и старался держаться, как они.
Я сделал пару шагов, ощутил опасность, но повернуться не успел. В затылок уперлось холодное и твердое. Я застыл, а злой голос громыхнул над ухом:
– Не двигаться!..
– Да не двигаюсь, – прошептал я, едва-едва шевеля губами, – совсем не двигаюсь…
– Повернись, – велел он.
Очень медленно я повернулся. Крепкий мужик отступил на два шага, словно я теперь, когда вижу его руки, ухвачу за кисть с пистолетом, выверну и отберу оружие.
Высокий и крепкий, широкие плечи и массивная голова, настоящий боец, таких тренировать для спецназа и прочих служб легко, уже приходят подготовленные улицей и местными разборками.
Я стою смирно, а он смерил меня испытующим взглядом, моментально оценив рост, тонкие руки, впалую грудь и перепуганный взгляд.
– Кто такой?
– Владимир Лавронов, – пролепетал я. – Доктор наук, работаю в Научном центре Мацанюка в отделении нейрохирургии, откуда украли двенадцать миллионов… Меня таскают с собой, как подозреваемого. С ума сойти! Я и бутерброда не украду со стола коллеги… Не подумайте, что такой правильный, но либо уроню, либо сам упаду!
Он хохотнул, но взгляд оставался жестким. Оставив пистолет в одной руке, он открыл на столешнице планшет, потыкал пальцем, всмотрелся.
– Как, говоришь… Ага, нашел… Ого, работаешь над продлением жизни?.. Сочувствую, парень, но свою жизнь ты продлишь вряд ли…
– Ой, – сказал я пугливо, – что случилось?
– Наш босс, – ответил он, – он не любит…
– Чего?
Он жестко ухмыльнулся.
– Пленных не любит. Что с ними делать, не знаешь?.. За нами нет тыловых частей с концлагерями. Сволочь он все-таки. Не любит он, а зачищать нам.
Ознакомительная версия.
