Гонсало, махнув нам рукой, чтобы подождали, быстро пересек двор, остановившись у собеседников. Что-то им сказал, с ним раскланялись, завязался довольно оживленный разговор, но я не прислушивался. На свежем воздухе мне поплохело. Тяжеловато стоять. Поплелся к забору, к тому месту, где из него выпал здоровенный камень, образовав сверху нишу как раз под мой зад. Заразное это дело, как погляжу - плюхнулся, закрыл глаза и отключился. Что-то в этом есть...
Очнулся, когда Кугель потянул меня за рукав. Взглянул в обеспокоенные глаза - что?
- Алекс?
- Придремал. Все нормально, не беспокойся.
- Алекс, Гонсало договорился, нас проводят к врачу. Идем за ними, обопрись на меня.
- А? Хорошо, идем.
Город-то какой здоровенный. Шли, шли. У дома доктора опять нашел себе подходящий пролом, в котором можно сидеть, привалившись спиной. Оказывается, здесь думают о горожанах, молодцы. Не просто так - развалины, всегда можно присесть.
- Граф, извините, что долго. Единственный здешний врач позавчера уехал в Толосу и вернется не раньше конца недели. Надо ехать в Сан-Себастьян. Граф, вы слышите? Нас проводят к алькальду, и мы тут же выезжаем. К вечеру вы будете лежать в постели под надлежащим врачебным присмотром. Соберитесь, граф, это недалеко. Кугель, придержи с той стороны его сиятельство.
- Все нормально. Гонсало, я дойду. Нормально, Кугель.
Надо было взять карету...
Кто ж знал, что этот городишко такой громадный. Соберись...
...Что же я так расклеился...
К дому алькальда попал неумытый, непереодетый. Извини, алькальд, так получилось. Меня завели внутрь и оставили на стуле в первой комнате. Наверное, в приемной. Гонсало пошел наверх, Кугель убежал за каретой.
Все-таки, заражение... Че быстро-то так? Гребаный детский организм.
Попадос... Попандопуло...
- Ваше сиятельство?
Открыв глаза, увидел склонившееся обеспокоенное лицо Гонсало, а рядом с ним...
Попандопуло...А этот что здесь делает? Брежу. Бред? Сгинь, Попандопуло, сгинь...
- Ваше сиятельство, сеньор маркиз! Не виноват! Ваше сиятельство, не предупредили! Ваше сиятельство! Простите! Ваше...
Хорошее доброе лицо расстроенного и чем-то испуганного сорокалетнего мужика: семьянина, отца и мужа, верного слуги отечества. При чем здесь Попандопуло? Никакой не Попандопуло, служака...
Так это что - местный альбатрос, то есть - авансил? Как похож. Вылитый Попандопуло. А там кто? Наш провожатый? Он так и дежурил?
- Гильермо.
- Да, ваше сиятельство.
- Гильермо, дай ему денег за помощь. Заплати.
Гильермо, повернувшись к нашему провожатому, протянул руку с монетой, что-то проговорил. Наверняка - золотой, у нас других нет.
На хищном суховатом лице мужчины не отразилось никаких эмоций.
- No, sefior, no, muchisima gracia.
- Что он говорит?
Гонсало, не отвечая, вновь обратился к нашему добровольному помощнику. Тот перевел взгляд на меня и неожиданно улыбнулся. Хорошо улыбнулся. Хороший человек.
- No, senor, gracias, soy pobre, pero soy caballero.
Понятно, кабальеры денег не берут. Грациас.
Коллега. Драный, как и я - на плаще две аккуратных заплатки. А у меня буф на плече пышно изорван и на правом колене дырка. Коллега.
- Грациас, кабальеро.
Испанец скупо поклонился и, резко развернувшись, вышел.
- Ваше сиятельство, сейчас вас перенесут в спальню, разденут, омоют и уложат в постель. Через два часа мы, подготовив карету и мулов, выедем в Сан-Себастьян. Может быть, лучше привезти врача сюда, к вам? Вы выдержите дорогу?
- Да, Гильермо. Представь мне, наконец, этого человека.
- Милостью короля, алькальд Ируна сеньор Франсиско Лопес. Вопрос с бумагами улажен, сеньор маркиз, недоразумение на границе разъяснилось. Отдыхайте, ваше сиятельство, набирайтесь сил.
Даст бог, наберусь. Алькальд что-то вроде городского мэра, я уже понял.
- Благодарю вас, сеньоры...
Грязь, нищета, антисанитария, пыль, развалины, ни деревца, ни доктора, ни пожрать...
- Гонсало, здесь везде так?..
- Это наша родина, маркиз.
"Это наша родина, сынок..."
- По-прежнему смеешь утверждать, что ты - дон Киприано де Палафокс и Портокарреро, граф де Теба?
Ни хрена я уже не утверждаю. Достал. Пусть Гонсало, когда очнется, все объясняет дураку. В глазах плывет, сейчас со стула грохнусь. Часа два зудит, пробл...ь. Пошел нах!
- Молчишь, быдло!!!
Пока не бьет, распаляется. Испугал дитю голым задом. Сука. Сопляк.
В остальном все правильно. Пыточная. Допросная. Подвал. На стене - цепи, с потолка веревки свисают, на синеющих углях налитые малиновым клещи. Белеют потихоньку, раскаляются. Гнетущая атмосфера каменного мешка в свете трех факелов. Я на стульчике, все- таки - принесли. Алькальд с молодым мудаком за столом, на табуретках. Два палача - как положено - здоровые громилы, небритые хари в фартуках. Типа - рабочая одежда мясника. Впечатляет.
А вообще - полная дурь. Идиоты.
.
Бодро подхваченный под локотки двумя дюжими слугами, поддерживаемый искательным алькальдом и Гонсало, я совсем уж было был препровожден в большую светлую комнату на втором этаже, где миловидная девушка заканчивала взбивать постель, на табуретке стояли медный таз и кувшин, а рядом - наполненная водой кадушка. Аж потянулся к ней, к кадушке, сделав почти самостоятельно несколько шагов. И тут на лестнице раздались тревожные крики, разговоры на повышенных тонах, команды, грохот сапогов, и все хорошее, что намечалось на утро, закончилось. В комнату без стука ввалился запыхавшийся молодой хлыщ в начищенной кирасе поверх мундира и, без всякого почтения, не обращая внимания на нас, больных и высокородных, начал что-то кричать струхнувшему, беспомощно оглядывающемуся алькальду. В безудержном потоке слов молодого нахала все время повторялось "siete ninos de Ecija", как будто эта психа-эсиха всем должна была все объяснить и, уж, как минимум - подобное беспардонное поведение. Что раскукарекался, как на пожаре! Здесь важное дело не завершено - меня до кадки не дотащили, аккуратно брякнули на ближайший стул. Какого хрена я должен все это выслушивать? Мне бы срочно ополоснуться и - в постель, отдохнуть перед поездкой. Осел! Ну, как есть - осел! И-ааа! И-ааа! Эсиха!
Девушку испугал, вышмыгнула. Кто теперь меня ополаскивать будет?
Слегка очухавшийся от чудиковых воплей алькальд обрел способность соображать и, жалобно заглядывая мне в глаза, проплямкал непослушными губами, явно стараясь переложить ответственность за сложившуюся ситуацию на невоспитанного типа, устроившего здесь концерт.
