— И чего там, храфф? — качнулся к Стасе Сван с хитрющей улыбочкой.
— Ничего. Спас, выходил. Выкрал лекаря Раймунда…
— Ёе!! — уже трио выдало. Мужчины переглянулись. Чиж в сердцах хлопнул по колену:
— Так и знал! Мы видели, как его из аббатства вывозили! Подумать только — ходили все это время рядом, могли еще тогда тебя вытащить! Нет, ну, надо же!
— Ты б хоть знак подала, мяукнула там, фыркнула в наушник, что ли, — с укором глянул на нее Иштван.
— Не могла. Не помнила саму себя. В голове полная прострация была. Память в ноль, мысли как обрывки файлов.
— Ничего себе, тебя приложили! — восхитился Сван.
— Федоровича-то младшего нашла? — прищурился Пеши.
— Нет, — отвела взгляд и принялась за апельсин.
— Значит, мне привиделось?
— Угу.
— Между прочим, у нас к тебе огромная претензия, — протянул Сван.
— Да, да, — заверил Пеши. — Столько лет скрывала от друзей о сердечной ране.
— Какой ране?…
— И о благотворительности в Древней Руси!
— Иван темнил, понятно, но ты? Непростительно, сестренка. Или мы не братики?
Стася фыркнула до того лукавая и смешная физиономия была у Сван.
— Братья, — заверила. — Самые близкие и дорогие. Обещаю, больше никаких секретов… Кстати, откуда вы знаете, зачем я на Русь уходила?
— Кристина сдала.
— Не сопротивляясь.
— А еще подруга!
— На себя посмотри! Тоже мне, секретный агент!
— Нет, мать Тереза! Короче, больше одна не ходишь, если что — нам свистнешь, сопроводим.
— Правильно! Мы может тоже мечтаем помочь угнетенным и несчастным!…
— Если меня оставят.
— Ой, ты посмотри! Она сомневается! Стася, кого обманываешь? Да тебя с «обычной» работы выгнать, что этот центр с землей сравнять! Не-воз-мож-но!
— Это точно! — засмеялась: если даже братья уверены, что она останется, значит, так тому и быть. И будет. — И потом, как вы без меня.
— Бесспорно, — с сарказмом протянул Иштван. — Кто нам еще столькими проблемами наградит?
Чиж улыбнулся:
— Без тебя в группе с дисциплиной плохо. Капитан нервный.
— И моральный дух бойцов зарыт под паркетом, — хохотнул Сван.
— Слышишь, Стася, что хоть врачи говорят, когда выпустят?
— Да мне хоть сейчас, но Иван разговаривал — раньше чем через неделю мечтать не приходится.
Пеши присвистнул:
— Ничего себе. «Хорошо» тебя встретили видно.
— "Тепло", — заверила. Николай внимательно посмотрел на тонкие розоватые шрамы, что после работы местных докторов уже не так бросались в глаза и устрашали, навевая неприятные мысли о том, как пришлось Стасе, и вздохнул:
— Больше одна никуда… Пожалуйста.
— А если тебя списать задумают, то мы всем составом пойдем к полковнику с ходатайством. Нет, серьезно, — сказал Пеши. — Поставили тут за тебя девочку из яслей. Раз сходили на задание — чуть не застрелились.
— Ах, вы, корыстные какие! — засмеялась Русанова.
— Мы такие, — закивал Сван, набивая себе рот дольками апельсина.
Ровно через неделю Станиславу перевели на щадящий режим, отправив из мед центра. А еще через неделю ей был вынесен выговор, на чем дело о самовольстве лейтенанта Русановой закрыли. Постарался Федорович, да и ребята не забыли свое обещание.
— Слаб я перед общественностью, — посмеялся полковник Казаков над делегацией и, с легкой душой сдал дело в архив.
Глупо настолько крепкую группу разбивать, а проколы у всех бывают.
После стрельб и тренажерного зала, все разошлись. Чижа, что все это время от Стаси почти не отходил, бойцы дружно уволокли в архив, знакомить по предложению Бориса с генеалогическим древом.
Стася воспользовавшись одиночеством и сиестой командира, ввалилась в кабинет и, закрыв дверь, хлопнулась на стул напротив него.
— Ва-ань, организуй путевку.
— Куда? — пробубнил тот с набитым ртом. Хлебнул чая, с любопытством поглядывая на женщину.
— В одиннадцать тысяч, пятисотый год до зеро.
Федорович подавился конфетой. Стася хотела хлопнуть его по спине, но тот выразил возмущение руками и взглядом. Откашлялся с трудом и уставился тяжело на «путешественницу».
— А больше никуда не хочешь?!
— Съешь конфетку и успокойся, — подвинула ему витую вазу.
— Ты совсем, мать моя?!
— Что ты завелся? — делано удивилась она. Развернула леденец, в рот сунула. Любопытно. Видимо прав Илья — есть там что-то, секретное и Иван в курсе.
— Никаких!…
— Каких, Иван, каких, — заявила твердо, со значением. Капитан насторожился, взгляд отвел, забарабанил по столу пальцами:
— Что ж ты делаешь, а? — вздохнул уныло. — Только ведь дело закрыли, выговор вляпали, опять напрашиваешься. Что ж ты жить спокойно не умеешь?
— У каждого свои недостатки, — мурлыкнула. — Зря боишься, Ваня, я не истеричка и не болтушка, как тебе это известно.
— Смотрю, слишком много тебе известно, — буркнул тот недовольно. Встал, забродил по кабинету. — Зачем тебе, Стася? Что вдруг эта дата?
— Сам знаешь.
— Вопрос: откуда ты знаешь и что? — навис над ней.
— Организуй переход…
— Исключено!
Стася упрямо насупилась: сам знаешь или подсказать, что будет?
— Нет, ну в кого ты такая упертая?!
— В маму с папой. Не люблю я, когда что-то не понимаю или подозреваю. Правды хочу.
— Какой?
— Настоящей.
— Это закрытая зона. Опасно для здоровья…
— А мезозой не опасен? Не рассказывай мне сказки, Иван, выросла я, — поморщилась. — Обещаю, что никому, ничего не скажу. Но мне действительно важно знать, что там.
— Ничего.
— Не правда. Иначе, отчего ты занервничал?
— Из-за тебя. Из-за твоей дурной привычки лезть, куда не просят.
— Давай на чистоту: там наши?
— Где? — почти натурально удивился Федорович.
— Ваня, я понимаю, что возможно поступаю глупо, разговаривая с тобой открыто, но если бы виляла и хитрила, это было бы неправильно по отношению к тебе, подло. Я доверяю тебе и точно знаю, ты не предашь, не подведешь.
— Хочешь, чтобы я оценил твою откровенность? Ценю. А теперь оцени ты, — качнулся к ней и прошипел в лицо. — Забудь, о чем мы говорили, вообще забудь об этой дате.
— И тогда?… — бровь выгнула Русанова выжидательно прищурившись.
— Тьфу! — отпрянул мужчина. Подумал и нехотя сказал:
— Ладно. Но…
— Тихо и молча.
Капитан глазами стрельнул на нее и головой качнул:
— Кто и что тебе сказал?
— Здесь его нет.
— Там? Кто?
— Вещун.
Мужчина фыркнул и хлопнул ладонью по столу: надо же так бездарно попасться!
