относительно недалеко от нас южнее. Как оказалось, мы всё время бежали наперегонки с идущими южнее британскими и канадскими частями. Они пытались захлопнуть штат между двух озёр вместе со всеми застрявшими здесь подразделениями американцев. Устроить нам гигантский котёл. Вот французов и двинули именно это сдерживать. Но, что удивительно, напряжения я не ощущал. Словно все идёт так, как должно идти.
На одном из привалов, всё время угрюмого, молчаливого полковника Раста, неожиданно прорвало. Прислушался он к беседе ополченцев о нашей части сражения за мосты и рассказал, как оно было в бою за Ипсиланти у наших соседей, на юге и севере. Враг или предатели до сражения проникли в тылы обороняющихся. Вроде как аналогичные пойманной нами группы переодетых врагов были повсюду. Те нарушили связь, убили кого-то из командиров, внесли одним словом толику хаоса, а главное — разведали оборону. Тех, кого мы выявили, допросили, они не кололись, но намёк командование поняло. Хотя было поздно, вред нанесён, а уже подошли силы десанта, попытались взять мосты. Как и у нас обломали зубы пару раз, подтащили лёгкие танки и бронетранспортёры, и всем стало дурно. Не предполагалось таких сил у десанта.
Северный мост быстро пересекли штурмовые группы под прикрытием брони. Танк с горем пополам подбили, дорогу заблокировали грузовиками, когда стало понятно, что беда не за горами. Но враг уже был в городе. Началось пехотное сражение. На юге примерно так же, отличие было в том, что мост не блокировали, а повредили опоры с одной стороны, когда танки пошли вперёд. Машина врага свалилась с моста, и остался проход только для пехоты. Обороняющихся все же отодвинули, часть атакующих сразу ушли в нашем направлении, часть пытались додавить американцев, что выходило не очень хорошо.
Полковник искренне хвалил нас за то, что в отличие от соседей сводную роту не смогли убрать совсем с дороги. И то, что мы своими силами не только лёгкий танк десанта, но и три тяжелых уничтожили, вызвало нескрываемый всплеск уважения. Хотя, обратной стороной такого успеха были потери. Моя рота погибшими и ранеными потеряли минимум вдвое больше суммарных потерь двух других рот. Я еще в начале отступления удивлялся: «Как много нас набралось после такой бойни!» После недели марша на юго-запад ответ был на поверхности.
Американцы боялись. Война, такая тяжелая, выбивающая из-под ног землю, их пугала и лишала сил к сопротивлению. Отступление всё чаще было продиктовано страхом смерти. На весах выбора между Победой над врагом и личным выживанием выбор очень часто шел в пользу жизни. Даже если это означало поражение. Никто не видел причины драться в полную силу, с самоотдачей. Какая должна быть победа, ради которой стоит сложить голову? Русские ополченцы не понимали такого слабовольного подхода. Базилон, так и не покинувший нас так же не понимал. Людмила и я — не понимали. Но поделать с этим ничего не могли. И полковник тоже. Он сам был жертвой такого мышления.
Страх поселился в сердцах американцев. Теракты, отсутствие снабжения, непонимание обстановки и безудержность наступления жестокого врага возымели успех. Разговор с полковником о сражении за мост стал некой отправной точкой. Начался поиск выхода из сложившегося тупика. Я чаще стал беседовать не с одними лишь ополченцами. У лейтенанта Суорда с его гвардейцами общие настроения были наравне с ополченцами. Парень хоть и выглядел серой лошадкой, молчаливый и просто исполнительный, без особых инициатив. Но впитывал всё на лету. И солдат своих держал в тонусе. Русские же мужики и без меня всё прекрасно понимали. Им не надо объяснять, что такое насмерть драться и почему страх губит. А вот гвардейцы, армейцы и добровольцы из других рот нашего сводного батальона — страху поддавались. Беседы о том, что мы добиваемся и почему сдаться не можем, помаленьку, потихоньку пробивали пелену безысходности. Напоминал, что однажды США уже дрались за свободу против англичан. Тогда плечом к плечу с молодой американской нацией стояли французы и русские. И сейчас всё вновь повторяется. И что победа против превосходящих сил врагов была достигнута тогда, и будет достигнута вновь! Понятно было, что не выйдет одному мне своими комиссарскими речами переделать за короткий промежуток времени всю суть этих людей, выбить из них страх. Не изменить так просто их моральных устоев и взглядов на ценность своей жизни. Даже если выбор стоит между будущим семьи, собственных детей и вообще Родины, и своей жизнью. Нет у них искры жертвенности во имя Великой Цели. Но если не разжигать эту искру, её и не будет.
Через две недели, 26го мая, мы пересекли реку Сент-Джозеф в городе Найлс, почти на самой юго-западной окраине штата Мичиган. Здесь впервые за всё время с начала войны мы встретили по-настоящему серьезные силы и укрепления. Улицы перекрывали баррикады, многослойные зигзаги из колючей проволоки, противотанковых ежей и вырытых прямо на улицах окопов и рвов. Отовсюду из-за многослойных укреплений из мешков с песком, камня и бетона смотрели стволы пулемётов и пушек. Пехота с шевронами 29ой пехотной дивизии, «Синие и серые», размечала участки обороны под присмотром офицеров. Виргинцы все как один были облачены в знакомые мне ременно-плечевые системы и бронежилеты, некогда лично испытанные еще в СССР. Винтовки в руках их — сплошь СВСки. Это была дивизия нового образца. Свежая, насыщенная всем необходимым по новым штатам.
А в небе над городом тут и там висели аэростаты заграждения. Встречались позиции зенитных орудий и прожекторов. Танки маскировали во дворах, внутри магазинов, врывали в капониры. Впервые я увидел в небе сколь-нибудь серьезные силы ВВС США, а не одни лишь канадские и британские самолёты…
Нас провожали серьёзными взглядами полными решительности.
Мысль о том, что я, быть может, ошибся в оценке ситуации с моральным состоянием американцев, ненадолго покинула меня и окружающих. «Не всё потеряно!» Раста пригласили в местный штаб с докладом, нам дали время отдохнуть, разместив в паре километрах за городом, на территории каких-то крохотных складов. Пока обустраивались, подтянулась кухня и медики. Вместе с ними прибыли контрразведчики. Чувствовалась серьезная организация процесса приёма вышедших с востока войск. Опрос, сбор личных данных, удивлённые лица контриков при виде бравых пожилых русских мужиков. Вспомнил Роберта Зэнна. Тот пропал в начале боя за мост. Тело не нашли, как и тела двоих копов то были с ним. Скорее всего, парни погибли в самом начале замеса. Но тогда у моста, и после, во время отступления, много кто погиб. Обо всех не выйдет горевать — сил людских на то не хватит…
В
