и стреляли, тех, кто пытался убежать. Но это было ещё не самое страшное. Страшное началось, когда мы добрались до главной площади.
На длинном колодезном журавле висел труп мужчины. Верёвка обхватила его распухшую шею, а тяжёлый груз на противоположном конце конструкции не давал телу упасть. Скошенная набок голова бедолаги следила за нами окровавленными колодцами опустевших глазниц. Из перекошенного в предсмертной агонии рта тянулась тонкая нитка кровавой слюны, постепенно теряясь в длинной щетине подбородка. Обнажённое тело бедолаги было покрыто неглубокими порезами. От пальцев остались лишь небольшие, покрытые свежей коркой обрубки, длиной не больше одной фаланги. Между его ног была кровоточащая рана. Перед тем как повесить, над бедолагой знатно поиздевались. Даже оскопить его не поленились, сукины дети.
Но, то, что обнаружилось за колодцем, заставило меня убрать солонину обратно в сумку. Аппетит резко пропал, сменившись рвотными позывами. Там, возле дома, некогда принадлежавшего то ли старосте, то ли бургомистру, был ещё один человек. Нагая женщина. То, что осталось от женщины. Ей отрезали кисти рук и ног. Культи чем-то прижгли, чтоб не истекла кровью раньше времени. Прижгли, обмотали пеньковой верёвкой и привязали к колышкам, разведя ноги в стороны.
— Они её… — Айлин оборвала фразу на полуслове, так и не решившись озвучить страшную догадку.
— Насиловали, — закончил за неё барон, сопроводив фразу смачным плевком, — Не исключаю, что всем скопом. Ё***ые животные!
С его вердиктом было трудно поспорить. Хотя, даже животные не опускаются до таких низостей.
Женщина едва заметно пошевелилась и глухо застонала. Затем чуть приподняла голову, уставившись на нас невидящим взглядом. Она была ещё жива.
— Великую мать всеми хуями мира драть, — прокомментировал ситуацию Бернард. И к его заключению тоже было нечего добавить. Это был полный п***ец.
Вернон торопливо подошёл к женщине, достав из сумки небольшой флакончик с какой-то мутной жидкостью.
— Приподнимите ей голову, — скомандовал он, глядя на нас, но не обращаясь ни к кому конкретно. Вызвался один из сопровождавших нас бойцов. Эльм. Он раньше состоял в одной бандитской шайке, грабившей припозднившихся купцов в порту девяти башен, выбивавшей долги, крышевавшей мелких лавочников и занимавшийся прочими малоприятными, грязными, но крайне прибыльными делами. Состоял и за это время успел насмотреться всякого, так что нервы у него были покрепче, чем у прочих.
Боец приподнял женщине голову. Вернон разжал губы, покрытые коркой запёкшейся крови, и влил содержимое в рот бедолаге. Та поначалу закашлялась, но затем проглотила лекарство.
— Это ненадолго облегчит боль и прояснит ей разум, — пояснил он. Встал, вытер руки о штаны, окинул взглядом нашу находку, покачал головой и мрачно добавил, — Больше я ей ничем не могу помочь.
— А вы, — я повернулся и выжидающе посмотрел на магов. Те неотрывно смотрели на женщину. На их лицах причудливо перемешались смятение, испуг и брезгливость. Похоже, до такой мерзости не додумались даже палачи Храмовников. Даром что в изобретательности этим ублюдкам не откажешь.
— Нет, — Альберт пришёл в себя первым и покачал головой, — Даже если мы сейчас удержим её дух в теле, она на всю жизнь останется такой. По крайней мере, я не слышал ещё о людях, которые бы пережили отращивание четырёх конечностей сразу. Ресурсов её организма просто не хватит. Да и она просто свихнётся от боли в процессе.
— Он прав, — мрачно добавила Сюзанна, — Но, скорее всего, она уже свихнулась, после всего, что с ней сделали. И тут мы вряд ли уже сможем помочь.
— У нас и так двое калек и один больной на руках, — проворчал Бернард, — Ещё одного мы попросту не потянем.
Вердикт был очевиден. В каком-то смысле жесток, но… С другой стороны, смерть всё-таки милосерднее, чем влачить существование в виде такого полоумного обрубка.
— Подмога… Слишком поздно, — прохрипела женщина, обведя нас чуть прояснившимся взглядом, — Они уже… Всех…
— Кто, они? — спросил я, подойдя поближе. Оттеснил в сторону Эльма и присел рядом с ней на корточки. От женщины несло. Мочой, дерьмом и кровью. Дорожная грязь вокруг неё была влажная, хотя дожди в последний раз шли давно.
— Арнычары… Тьма тьмущая… Мы и сделать ничего не успели, — прохрипела она, — Только спрятать детей… Прошу… Найдите моих… Детей.
— Скорее всего, они уже мертвы, — покачал головой я, вытаскивая из ножен мизерикорд, — Но мы их поищем. Это я могу обещать. А теперь закрой глаза. С тебя достаточно забот и тревог этого мира.
Женщина прикрыла глаза. Закусила губу. Напряглась. Остриё мизерикорда с мягким чавканьем вошло под основание черепа. Пробило кость и вонзилось в мякоть мозга. Женщина дёрнулась лишь один раз. Очень слабо. На большее у её тела просто не было сил. Дёрнулась и обмякла. Её душа отправилась на божий суд, как утверждали местные.
Я встал и окинул взглядом остальных. Барон, Бернард, Вернон, Тур и Альберт взирали на это более-менее равнодушно. По крайней мере, хорошо держали себя в руках. А вот Айлин и Сюзанне совладать с эмоциями было куда труднее. Обе стояли и неотрывно смотрели на остывающий труп женщины. Побледневшие лица, сжатые до белых костяшек кулаки и нехорошее пламя, начинавшее разгораться в глубине их глаз. Сделавшим это ублюдкам определённо не стоит попадаться им на глаза. Живыми они после такой встречи не уйдут, да и умирать будут медленно и мучительно.
— Идём отсюда, — бросил я, отходя от распластавшегося на земле трупа, — Нужно осмотреть остатки селения. Может и правда кому удалось спастись.
Дом старосты уцелел лучше прочих. Может, потому, что был сложен из камня, а не из соломы, кое-как промазанной глиной. Дверь сорвана с петель. Внутри разруха и запустение. На пороге пятно свежей крови, с тянущимся от него длинным, размазанным следом. Кого-то зарубили, когда дверь подалась, затем подцепили крюком и поволокли по земле. Быть может, того самого бедолагу, что болтается сейчас на колодезном журавле.
— Мы с ребятами проверим, — бросил Бернард, направляясь к двери, — вы постойте тут и последите, чтоб из дома никто не сбежал.
Кто именно может сбежать из этого дома, он уточнять не стал. А я не стал спрашивать. Кинул ещё один короткий взгляд на Айлин и про себя решил, что на сегодня с неё подобных зрелищ более чем достаточно. И так… Пищи для размышлений хватит очень надолго.
Я подошёл к ней и взял за руку. Девушка осторожно прижалась ко мне
